Аргентинец - Эльвира Барякина (2011)

— Доброй ночи. Извините, что побеспокоили.

Клим зевнул в кулак:

— Ничего.

Проводник вновь оглянулся, солдаты расступились, и в купе вошел… Осип.

Он все понял. Саблин в оцепенении слушал глухие удары сердца: «Вот и приехали…» Но Осип смотрел не на него, а на Клима.

— Так-так… Что ж ты Нинку с собой взял? — насмешливо спросил он. — Не боишься, что ее тут пристрелят?

Клим молчал, прикусив губу. Осип выдернул у него из рук документы, достал карманный фонарь и внимательно просмотрел бумаги. Потом с усилием разорвал всю пачку — и пропуска, и аргентинский паспорт.

Лицо его исказилось от нервной гримасы. Он направил фонарь Климу в глаза.

— Мне как сказали, что ты в четвертом вагоне, я сразу сюда… Вот, думал, дружка своего встречу — вместе на фронт поедем. — Осип обернулся к красноармейцам: — Они к белым пробираются — семейно, так сказать. Вы, Варфоломей Иванович, тоже к Деникину собрались? Любочка не нужна оказалась?

Саблин дергал себя за ворот гимнастерки, будто тот душил его.

— Обыскать здесь всё! — приказал Осип солдатам. — Прощупайте одежду, драгоценные камни могут быть в карандашах, в свечках, в хлебе; монеты прячут в подметках или обтягивают тканью и пришивают вместо пуговиц. А ты на выход, — приказал он Климу.

Нина вцепилась в него:

— Нет! Пожалуйста… не надо!

Осип отшвырнул ее так, что она ударилась о стол.

— Господа, да вы с ума сошли! — ахнула Софья Карловна.

Клима выволокли наружу.

— Стойте! — закричал Саблин. Растолкав солдат, он рванулся следом в коридор, в громыхающий тамбур.

— Открой дверь, чтоб кровью тут не напачкать, — велел Осип насмерть перепуганному проводнику.

Распахнутая дверь клацнула об обшарпанную стену. Пахнуло холодным воздухом, громче застучали колеса. Над прыгающей кромкой леса зеленело предрассветное небо.

Клима поставили к двери. Осип сунул фонарь проводнику: «Будешь светить» — и вытащил из кобуры револьвер.

— Другов, не смейте! — заорал Саблин, схватив его за руку.

Грохнул выстрел, и Клим выпал из вагона. Из купе донесся отчаянный женский вой.

Осип не спеша застегнул кобуру и вдруг с силой ударил доктора кулаком в голову. Тот ничком повалился на заплеванный пол.

— Товарищ Другов, у них спирт в ящике! — закричали из купе.

Проводник, трепеща всем телом, заглядывал Осипу в глаза:

— Поверьте, я не знал, что они перебежчики!

— Смотреть надо было, — сквозь зубы проговорил Осип и пошел прочь.

Глава 37

Корниловцы

1

Саблина, Нину и Софью Карловну высадили на безымянной станции и отвели на военно-контрольный пункт, помещавшийся в реквизированном элеваторе. Кругом валялось зерно, его втаптывали в грязь, лошади красных конников тянулись к нему губами. Вдали время от времени грохотали пушки.

Арестантов содержали в помещении конторы — всех вместе: и мужчин, и женщин. В дверях сидел конвоир, матрос в рваных брюках: вместо винтовки — топор, на бескозырке надпись, сделанная от руки: «Красный террор».

— Это что же, название корабля? — спросил Саблин.

— Это наша программа.

Графиня хлопотала вокруг помертвевшей Нины:

— Хотите, я воды для вас попрошу?

Нина не смотрела на нее. В лице ни кровинки, зрачки расширились до того, что глаза казались черными.

Варфоломей Иванович сам не мог до конца осознать то, что случилось. Как Осип оказался в их вагоне? За что он убил Клима? Застрелил человека и исчез, не проявив ни малейшего интереса к оставшимся преступникам.

Клима было жалко до спазма в горле… Вот ведь — прилетел, растормошил всех, влюбил в себя эту невезучую девочку, Нину Васильевну…

Саблин обрывал себя: «Тебя самого расстреляют через пару часов. Эх, Любочка… Ведь ты выбрала убийцу, он вернется, а тебя даже защитить будет некому…»

Надписи на стенах: