Аргентинец - Эльвира Барякина (2011)

Долгое путешествие по морю, грязный новороссийский порт, поезд до Екатеринодара, где располагалась британская миссия. Никаких герцогинь там, разумеется, не было, но русские чуть ли не на руках носили англичан: представитель Великобритании, генерал-майор Пуль, поклялся сделать всё, чтобы его правительство направило войска на помощь Деникину. Поговаривали, что за написание соответствующего рапорта Пуль получил солидную долю в компании по освоению северо-восточного побережья Каспийского моря.

— Акций на сто пятьдесят тысяч фунтов! — шепнул Эдди лейтенант Болт. — За папку, в которой лежало пятьдесят пять страниц.

Но в Лондоне к предложениям Пуля отнеслись скептически, и вскоре его заменил кавалерийский генерал Бриггс. При нем начались поставки военного имущества для нужд Белой армии.

Эдди то и дело посылали в Ново (так для краткости называли Новороссийск) — то пакет отвезти, то проследить за разгрузкой танков. Он в изумлении смотрел на ржаво-серые громадины. В газетах писали, что первые «самоходные броненосцы» привезли на фронт в деревянной обшивке, на которой было написано tank — «резервуар». Так словечко и прижилось.

В Ново устроили показательный бой: с железным грохотом танки один за другим валились в крутой овраг и, тяжело ворочая гусеницами, выползали по другому откосу. Публика трепетала.

— Объясните им, что машины типа Mark V делятся на «самцов», с пушечно-пулеметным вооружением, и «самок», на которых установлены только пулеметы, — требовал капитан Прайд, танкист Его Величества.

Но объяснить было некому. Среди русских попадались офицеры, знающие английский на разговорном уровне, но как только речь заходила о коробках передач или воздухозаборниках, они немели. Словарей не было, учились друг у друга, тыкая пальцем в ту или иную деталь.

На юге России был хлеб, но почти не было промышленности. В русских интендантствах составляли бесконечные списки того, что требовалось для фронтовых нужд, но их некому было переводить. Англичане смотрели на славянские закорючки, пожимали плечами и присылали то, что осталось после Великой войны.

Штыки не подходили к винтовкам, ленты — к пулеметам, снаряды — к орудиям. Санитарные «студебеккеры» были слишком тяжелыми для российских дорог, подковы — слишком большими для казацких лошадей (а их прислали сто шестнадцать тысяч!). Сто тысяч стальных касок пылились на складах — русские никогда их не использовали. Огромные массы добра перетекали со средиземноморских военных баз без малейшего понимания, кому и зачем оно предназначается.

Русские прибегали скандалить, орали, махали руками.

— Они говорят, что англичане нарочно издеваются над ними, — бесстрастно говорил переводчик. — Что цель Великобритании — не восстановление России, а ее развал.

С переводом таких слов проблем никогда не возникало.

Один из пароходов привез тридцать ящиков с фехтовальными принадлежностями: рапиры, нагрудники, маски… Казачий сотник, которому все это досталось, набил морду британскому часовому, который не хотел пускать его в миссию. Отобрал винтовку и разломал ее о мостовую. Генералы долго обменивались извинениями по поводу инцидента.

— Английские коммунисты подговаривают портовых рабочих Лондона, чтобы они не посылали оружие для борьбы с братьями большевиками, — объяснял Бриггс. — К сожалению, мы не можем поставить контролера рядом с каждым грузчиком.

Деникин обвинял в тыловом хаосе союзников, союзники кивали на воров-интендантов. Тыловики поголовно расхаживали в новенькой британской форме; что имелось на военных складах, то продавалось на базарах — по бешеным ценам, разумеется. Через полгода Бриггса отозвали домой.