Виолончелист - Юлия Монакова (2020)

Лерка поразила его своим внешним видом — бледнющая не то, что до синевы, а уже, скорее, до зеленоватого оттенка. На лице у неё резче обозначились скулы, щёки были буквально обтянуты кожей, нос и подбородок заострились — она выглядела, как покойница, как гоголевская панночка в гробу… Максим действительно испугался за неё. Глаза на этом исхудавшем лице казались нереально огромными. Тоненькие руки — как сухие веточки… господи, да что же она пережила и передумала за эти дни? Зачем сделала это с собой?

— Максим, десять минут вам даю, — строго, не скрывая своего осуждения, сказала мать Наденьки и вышла, прикрыв за собою дверь палаты. Похоже, как и дочь, она искренне считала Макса козлом. Бессовестным юным бабником, который, поразвлёкшись с невинной девчонкой, благополучно забыл о ней и продолжил преспокойно предаваться развлечениям и радоваться жизни. Откуда же ей было знать, как отчаянно парень разыскивал Леру все эти дни, как сходил с ума и чуть не умирал от оглушающей неизвестности…

Он ждал, так ждал того момента, когда они останутся наедине! Подался к Лере, осторожно обнял, боясь ненароком, каким-нибудь нечаянным неосторожным движением, сломать эти ручки-веточки, эти хрупкие плечики, эту тонкую, как у цыплёнка, шею…

— Почему? — спросил он шёпотом, не надеясь на голос. Слёзы уже закипали в глазах, душили его, но он сдерживался из последних сил, прижимая Леру к себе и уткнувшись лицом в её волосы, стараясь не думать о том, что в прошлый раз, когда он обнимал её, это было совершенно иначе, совершенно по-другому. — Почему? Лера, мать твою, почему?!

— По кочану, Макс, — отрубила она неожиданно низким и враждебным, будто незнакомым, голосом. — Я так решила.

— Ты настолько не доверяешь мне, что даже не поставила в известность? Я тебе так… неприятен, что ты не хочешь иметь от меня детей?

— Да что ты придуриваешься?! — моментально вскинулась она. — При чём тут это? Неприятен… хочешь детей, не хочешь детей… Мне рано ещё рожать, понимаешь? И я не собираюсь повесить себе на шею такой хомут в семнадцать лет.

— А подохнуть в семнадцать — не рано? — едко осведомился он. — С тобой ведь могло случиться всё, что угодно… Почему ты мне не сказала? Почему не отвечала на звонки? Я чуть с ума не сошёл…

Досадливо поморщившись, она откинулась на плоскую больничную подушку.

— Не надо преувеличивать. Ничего бы со мной не случилось. Ну, повалялась бы с температурой немного… от этого не умирают, не драматизируй.

— Почему ты мне не сказала? — с нажимом повторил Максим.

— Боялась вот этого вот всего, — она недобро усмехнулась. — Пафосных речей о твоём чувстве долга… о том, что ты ни за что меня не оставишь в этой сложной ситуации…

— Но я действительно не собирался тебя оставлять! — воскликнул он. — Лер, я же не могу без тебя. Ну, сделали ребёнка вместе — так и расхлёбывать надо было вместе. Я бы придумал что-нибудь. Мы подали бы документы на визу, ты прилетела бы ко мне в Лондон…

Лера коротко и зло рассмеялась.

— А меня ты, случайно, не забыл спросить? Хочу ли я этого? Хочу ли я быть с тобой?

Максим почувствовал, как внутри всё опустилось.

— Не хочешь? — тихо спросил он.

Лера, явно нервничая, лихорадочно сдула упавший на лоб локон.

— Макс, давай говорить по-взрослому. Ты классный и всё такое, я даже, признаться, действительно влюблена в тебя. Но… мы не сможем быть вместе, никак не сможем. У нас разные пути и цели в жизни, понимаешь?

— Не понимаю, — возразил он, упрямо мотнув головой. — Я… я люблю тебя. И хочу на тебе жениться.

— Представляю, в каком восторге будет твоя маменька, если об этом узнает, — усмехнулась девушка. — Надеюсь, ты ещё не обрадовал её этой новостью? Она никогда не простит, если из-за меня ты лишишься своего блестящего будущего.

Лера в курсе их с матерью кухонного разговора, осенило вдруг его. Хотя они ведь переговаривались шёпотом…