Виолончелист - Юлия Монакова (2020)

— Вот и радуйся, что так легко отделался, — она продолжала вызывающе глядеть ему в лицо — с издевательской, невыносимо гадкой ухмылочкой. — Катись в свой Лондон, тебя там все уже заждались!

— Какая же ты лживая двуличная сука. Вегетарианка… Зверюшек тебе жалко, да? — он покачал головой. — А собственного ребёнка не пожалела.

Она изменилась в лице. А его уже несло.

— И носить кожу и меха на показах и съёмках — это можно, это же “только бизнес”. И зачем-то врать мне о своей любви, в то время как я абсолютно ничего не значу в твоей жизни… Потрясающие двойные стандарты, Лера! Всю жизнь двойные стандарты!

Она запрокинула голову и засмеялась в голос — взахлёб, от души, до слёз.

— Офигенно, Макс, — заикаясь, выговорила она с трудом сквозь судорожные приступы хохота. — Давай, обвиняй меня теперь во всех смертных грехах, о которых только сможешь вспомнить… тебе же так будет легче уехать, правда? Тебе не в чем будет себя упрекнуть?.. Ты эгоист и всегда таким был, думаешь только о себе и о своих желаниях… Не веришь в мою любовь?.. Что ж, твоё право, только и я в твою ни секунды не верю. Тебе было бы наплевать и на меня, и на нашего малыша, если бы ему суждено было родиться. Для тебя на первом месте всегда была бы музыка… и твоя чёртова виолончель, — она буквально задыхалась то ли от смеха, то ли от рыданий.

Если бы Максим не был так взбешён, то догадался бы, что это просто истерика, а не искреннее желание унизить или оскорбить его. Ведь её и саму колотило как в лихорадке, несмотря на решительный и отчаянный тон…

Но он не анализировал детали и не желал больше видеть это подлое, мерзкое и всё ещё такое отчаянно любимое лицо.

— Ты самая настоящая гадина, — сказал он. — Даже хорошо, что это с тобой случилось — из таких, как ты, по определению не могут получиться хорошие матери. Тебе подобным вообще надо запретить рожать детей!

Она отшатнулась, как от пощёчины, а потом с отвращением процедила сквозь зубы:

— Пошёл вон. Ненавижу тебя, Макс. Чтоб ты сдох.

Максим выскочил из палаты, напоследок от души шарахнув дверью. Словно отсёк этим ударом всё, что связывало его с Лерой. Навсегда захлопнул дверь в прошлую жизнь…

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Часть 2. Глава 8

Лондон, двухтысячные

Рука слабо пошарила по тумбочке, разыскивая оставленную там накануне бутылку с водой. Неужели выпил?

Утренний свет бил в окно спальни — забыл вчера задёрнуть шторы, до того ли ему было… Каждое движение отдавалось адской головной болью и острой, мучительной пульсацией в глазных яблоках. Похоже, они с Андрюхой здорово перебрали накануне.

Не открывая глаз, Макс потянулся, пытаясь размять онемевшие за ночь мышцы, и тут же почувствовал, что задевает плечом чьё-то горячее тело. Твою ж!..

С трудом разлепив неподъёмные, как у Вия, веки, он опасливо покосился на спящую рядом обнажённую девушку. Сказать, что он совсем ничего не помнил, было бы преувеличением — какие-то отдельные флешбэки вспыхивали в его сознании, словно быстро сменяющие друг друга кадры видеоклипа, но тут же гасли. Нет, начало вечера Макс помнил весьма отчётливо: они с Андреем немного посидели в пабе, а затем отправились тусить в клуб… где, вроде бы, и подцепили каких-то девчонок и, судя по всему, привели их затем сюда, на съёмную квартиру. По крайней мере, одну из них… он снова покосился на мирно сопящее рядышком тело.

Что это была за девчонка, как её зовут, чем занимается и прочие детали биографии своей дамы Макс не мог вспомнить, как ни пытался. Даже не сумел бы сейчас сказать с уверенностью, трахались они ночью или сразу же завалились спать. Может быть, она просто привыкла дрыхнуть, в чём мать родила? Он с трудом скосил глаза вниз и приподнял край одеяла. Хм… судя по тому, что он тоже без трусов — они по-любому трахались.