Семь дней до Мегиддо - Сергей Лукьяненко (2021)

Вокруг Гнезда уже собралось несколько сот человек. Дождь грохотал по зонтам, словно толпы маленьких барабанщиков выстукивали сумасшедший ритм. Я увидел телевизионщиков: оператор в куртке с надписью «Россия-24» невозмутимо снимал толпу, перед камерой стояла девушка с микрофоном и что-то возбуждённо говорила. За её спиной то и дело мелькали любопытствующие и тот особый род зевак, что стараются влезть в любой кадр. Были даже дети, в большинстве своём без родителей, то ли из ближайших дворов, то ли из школ.

Я остановился рядом с корреспондентом, вслушался.

— Информация о массовом убийстве куколок, произошедшем в Гнезде, распространилась по всей Москве. Часть собравшихся — родители, когда-то отдавшие тяжелобольных детей на Изменение, часть — неравнодушные граждане. Люди требуют показать всех Изменённых, в толпе распространяются списки направленных в это Гнездо…

Что она творит?

Это же только подстегнёт людей. Сейчас все примутся складывать и сообразят, что в Гнёзда направляют гораздо больше детей, чем там находится Изменённых. Ну а дальше включатся «я-же-матери», многочисленные ненавистники Инсеков и Изменённых, просто любители побузить…

Причём не только у нас, не только в Москве и не только в России.

Такой репортаж не будут передавать по главному новостному каналу без санкции сверху. Кто-то из Прежних сделал свой ход, и надо признать — убийственный.

Можно пытаться сражаться с монстрами.

А как ты будешь биться с людьми?

С обычными людьми, причём совершенно искренне возмущёнными. Их же не убедить, что такая вот хрень у нас была всегда, всю историю человечества. Что нынче, если разобраться, ещё не худший вариант.

Я стал пробираться сквозь толпу к входу в бывшее Министерство культуры. Двери были закрыты, стены облеплены мокрой паутиной, даже она не выдержала непрерывного дождя и обвисла.

У ступенек, ведущих к дверям, стояли четверо полицейских. Двое в форме, а двое — силовики, в броне с мускульными усилителями. Те, что в форме, стояли спокойно, положив руки на автоматы, а вот полицейские в силовой броне всё время слегка поворачивались налево-направо. Вряд ли для лучшего обзора, скорее это было элементом психологического давления. Выглядело и впрямь пугающе, будто не люди, а фантастические роботы стояли на охране Гнезда. Усиливали впечатление боевые модули на руках: два ствола на правой, раструб с баллоном на левой. Одни утверждали, что на левой руке баллон со слезогонкой, другие — что огнемёт. Не знаю, никогда не видел силовиков в действии. Может, в баллоне вообще ничего нет, но щель раструба тревожила воображение куда больше, чем стволы.

— Куда? — спросил один из полицейских в силовой броне. Забрало шлема было опущено, голос шёл из динамика на груди, искажённый и с металлическим оттенком. Струи ливня стекали с брони, будто уходящая волна с панциря краба.

— Я Максим Воронцов, призванный Гнездом, — ответил я.

— Твой Призыв снят, — ответил силовик после секундной паузы.

— Призыв снят, — согласился я. — Но это ничего не значит.

— Уходи, — сказал силовик. — Гнездо изолировано.

Я покачал головой.

— Лихачёв про него говорил… — напомнил из-под забрала один из полицейских в форме.

— Проход закрыт, — упрямо повторил силовик. С лёгким шумом сервомоторов вытянул ко мне левую руку. — Уходи!

— Свяжитесь с полковником, — сказал я. — Меня нельзя трогать.

Силовик легонько толкнул меня в грудь.

Ну как легонько. Не монстр, конечно. Но если бы я не ждал чего-то подобного, то упал бы.

— Тронул, — сообщил силовик.

Толпа за моей спиной стала выгибаться дугой, отступать.

— Он завалил ту тварь, что ребят убила, — упрямо напомнил полицейский в форме.