Три дня Индиго - Сергей Лукьяненко

Алекс посмотрела на девушку и сказал:

— Вот видишь, Ника. Всё в порядке, он достаточно мотивирован.

В полной растерянности я смотрел на Алекса, пытаясь понять логику его слов. Ощущение было, словно общаешься с психом. Я ему про то, что готов организовать переговоры, а он рассуждает, достаточно ли мы напуганы!

— Хорошо, — согласилась Ника. — Максим, если ты попытаешься нас обмануть, я накажу твою подругу. Это будет незаметно внешне, но причинит ей серьёзную боль и оставит калечащие повреждения на всю жизнь. Она не сможет размножаться и получать удовольствие от секса. Предупреждение понятно?

Мне показалось, что даже Алекс слегка смутился.

— Предупреждение понятно, — сказал я.

Я и раньше-то не слишком переживал, что стрелял в неё, а теперь пожалел лишь о том, что у меня было мало особых патронов.

— Прекрасно, — сказал Алекс. — Тогда садитесь обратно в машину.

Мы вернулись в фургон, двери захлопнулись. Заурчал мотор.

— Максим, что это было? — спросила Милана.

— Они чокнутые, — сказал я убеждённо.

Милана помолчала, размышляя. Машина начала выезжать, накренилась, мы сели на пол.

— Знаешь, они не чокнутые, — вдруг сказала Милана. — И в охранников стреляли, и нас запугивают, потому что иначе не умеют. И вас с Наськой пытались схватить вместо того, чтобы подойти и заговорить…

— Ну? — не понял я.

— У них нулевая эмпатия. Ко всем! Ты же двоих убил? Они даже не вспомнили об этом. А любой человек стал бы давить: «Ты наших убил, сволочь, а мы всего-то поговорить…» Им всё поровну. Если кто-то умер, то он уже не играет роли. Если надо чего-то добиться, то проще заставить.

— Роботы, — согласился я.

— Нет, хуже. Продавец был робот, но пытался испытывать человеческие эмоции. Высший чувств не имел, но он ко всем так подходил, логично. А у этих есть чувства, но только к себе. Другие их совершенно не волнуют.

— Это плохо, — сказал я.

— Да, — Милана кивнула, глядя мне в глаза. — Они нас не отпустят. В этом нет никакой необходимости. Они врут… нет, даже не врут. Говорят то, что должно нас успокоить. Так мясник гладит корову, чтобы она не боялась.

Я кивнул.

Головная боль усилилась. Дрянью оказался их тоник.

— У нас мало времени, — сказал я. — Но мы должны что-то придумать.

Обе машины — и фургон, и джип, — Слуги бросили на Воздвиженке, завернув с Моховой, прямо на выделенной полосе.

Мне это не понравилось. Не потому, что я так беспокоюсь за соблюдение правил дорожного движения. Но это же центр, рядом Кремль! Через минуту у этих машин будет полиция. Хорошо, если просто погрузят на эвакуатор, могут и взрывотехника вызвать.

Так машины бросают, лишь если не собираются возвращаться.

Алекс шёл впереди, девушка с красивым именем Ника взяла меня под руку, один из мужчин так же придерживал Милану. Ещё двое шли сзади. Уже совсем стемнело, но здесь прохожих было немало. Алекс, однако, двигался с таким видом, что все расступались.

Правильно делали, чего уж тут говорить.

Вырваться я не пытался. Слуги сильнее и быстрее, чем люди, оружия у меня нет, к тому же головная боль вернулась в полной мере, даже в глазах всё стало мутиться. Вокруг фонарей расплывались цветные кольца, словно я смотрю сквозь поисковые очки.

Ну и где же Лихачёв, где, в конце концов, Иван?

Где вся наша полиция, Росгвардия, спецслужбы? Совсем недалеко отсюда убили как минимум пятерых сотрудников и похитили двух человек. Неужели никто не зафиксировал номера машин? Не включил все эти «перехваты», не объявил «усиление»?

— Не надо пытаться звать на помощь, — сказала мне Ника. — Это кончится болью и новыми жертвами.

Видимо, чтобы закрепить свои слова, она на миг сжала мне бицепс двумя пальцами. Боль была такая, словно ущипнули пассатижами! Я даже глянул на неё, ожидая увидеть на лице садистское удовольствие.