Три дня Индиго - Сергей Лукьяненко

— Да, — сказал Инсек. — Подожди.

Нет, никакой боли, мне становилось всё легче и легче, я ни о чём не переживал… я ведь верю Инсеку…

— Это ещё долго?

— Уже почти, — ответил Инсек.

Мне показалось, что его голос очень утомлён. Я повернул голову. Странное ощущение, тело стало неестественно мягким и расслабленным. Милана смотрела на меня… нет, кажется без страха, но растерянно. Потом улыбнулась и погладила по голове.

— Всё хорошо? — спросил я на всякий случай.

— Да, — сказала она. — Только это странно.

— Что? — спросил я с жадным любопытством. Мой голос оказался неожиданно тонким.

— Пожалуй, ему лучше поспать, — донёсся откуда-то голос Инсека.

И я уснул.

Как рассказала потом Милана, выглядело лечение действительно пугающе. Менялось моё лицо, менялись пропорции тела. Я словно превращался в ребёнка, вот только ребёнок этот был ростом со взрослого человека. Голова слишком большая, руки и ноги короткие, лицо совершенно детское.

— Это как в мультике или кино, когда ребёнок неожиданно увеличивается, — нашла пример Милана. — Ну, от каких-нибудь увеличивающих лучей или зелий… Я бы сказала, что тебе лет семь-восемь, если бы не размер.

— Я хоть был хорошим ребёнком? — спросил я с надеждой.

Милану аж передёрнуло.

— Будь ты ростом в метр с кепкой — да. А твои метр восемьдесят…

— Восемьдесят пять! — поправил я.

— Метр восемьдесят пять — это чересчур. Только в мультике умилительно.

— Зато теперь можешь говорить, что знаешь меня с детства, — сказал я.

— Возможно. Но хорошо, что ты изменился обратно.

Мы стояли в отсеке, который для нас создал Инсек. Этот отсек был душевой камерой — с огромной прямоугольной «лейкой» над решётчатым стоком, несколькими флаконами разноцветных жидкостей, которыми Инсек велел вымыться в строгой последовательности.

И мы оба ощущали неловкость, заставляющую нас стоять и разговаривать, а не раздеваться и мыться.

Нет, ну глупо, с одной стороны, у нас было три дня, когда мы не только мылись вместе. Но…

— Взрослым ты мне нравишься больше, — сказала Милана. — Но лет через десять я бы не отказалась от лайт-версии такого лечения. Лет до семнадцати-восемнадцати.

Она решительно начала расстегивать блузку.

Я скинул плащ, снял рубашку и стал стягивать джинсы.

— Это исключительно медицинская процедура, — сказала Милана, снимая юбку. Поискала глазами, куда её положить, но никакой мебелью Инсек не озаботился. Аккуратно сложила и положила на пол у дверей, блузку пристроила сверху. Ей потребовался всего один шаг, чтобы дойти до двери, шаг лёгкий и огромный, будто полёт.

Приблизившись, таким же плавным «лунным» шагом, я положил рядом джинсы и сверху рубашку. Одежда падала на пол медленно, как во сне.

— Расстегнешь? — Милана повернулась спиной.

Я помог ей снять лифчик. Не удержался, провёл ладонью по спине.

— Но-но, большой мальчик, — усмехнулась Милана, увернувшись. Не оборачиваясь, стала снимать трусики.

Я тоже разделся догола. Сказал:

— Мы просто друзья… и проходим вместе санобработку.

Милана повернулась. Вздохнула:

— Увы, не верю.

Мы молчали.

— И я тебе не верю, — сказал я, касаясь её груди.

Милана облизнула губы. Сказала:

— Максим… я знаю, что ты любишь Дарину. Она хорошая, я рада за неё… за вас… но я тоже тебя люблю, вот в чём дело. А ты?

Я молчал.

— Будь здесь другая молодая девчонка?

— Мы бы просто стали мыться… — ответил я.

Милана на миг закрыла глаза, словно пытаясь не смотреть на меня. Потом сделала шаг, прижалась всем телом — не рассчитав притяжения Милана влетела в меня, словно с разбега. Она была выше Дарины, мы смотрели друг другу в глаза. Она была совсем другая, она иначе пахла, у неё были другие прикосновения, она была почти моя ровесница, мы даже сексом иначе занимались, у неё был опыт, как и у меня.