Лето волонтёра - Сергей Лукьяненко (2022)

– Надо найти местных и пристроить его, – сказал я. Конечно, девчонок не заставишь бросить ребёнка, да я и сам не готов на такое.

Милана повернулась ко мне.

Медленно покачала головой.

И она, и мальчик смотрели на меня каким-то совершенно одинаковым взглядом.

Я вздрогнул, понимая.

И позволил доставшемуся мне когда-то смыслу развернуться и увидеть их связь.

Мальчику было очень страшно, но, когда воспитательница всех уводила, он остался, спрятался – в кровати, под одеялом, в самом надёжном укрытии для любого ребёнка.

Он не мог уйти – то, что было куда больше его, знало о приходе Миланы, кричало внутри и подсказывало каждый шаг. Научило, как отвлечь воспитательниц, как укрыться, утешало и уговаривало ждать.

Поскольку это было важнее всего, важнее его страхов и его жизни. Он не смог бы это сказать и объяснить, он сам этого не понимал. Даже Милана ещё до конца не понимала.

А до меня уже дошло.

К Милане прижимался маленький тэни, в нашей реальности породивший тот смысл, что достался вначале Изменённым, потом мне, а в итоге – ей.

Ну а здесь смысл остался с ним. Непроявившийся, не выловленный технологиями Продавцов. Этот беспомощный малыш – основа Высшего.

Во что же мы ввязались-то на самом деле?

Глава десятая

Маленькие дети всё время болтают. Во всяком случае, мне так кажется, я ведь не специалист, братьев и сестёр у меня нет, кроме Наськи. Но она вроде приёмной сестры и вообще не совсем обычный ребёнок.

Этот чужой малыш молчал, мы даже имени его не знали. Сидел на руках у Миланы, временами поглядывал то на меня, то на Дарину. Но ощущение было такое, словно он ни в ком, кроме Миланы вовсе не нуждался. Словно у них шёл беззвучный диалог, наподобие общения Изменённых через Гнездо.

Милана помогла ему одеться, потом отвела в соседнюю комнату и напоила соком из кувшина. От еды он отказался, Милана не настаивала.

Я хотел было пошутить насчёт «включившейся мамочки». Видал я такое, и не раз, когда самые оторванные и хайповые девчонки при виде малыша начинали сюсюкать и возились с ним, позабыв всё на свете.

Но тут явно было другое, и я смолчал. Отошёл к выбитому окну, оглядел улицу. Тихо. Ну, это, допустим, работает шумоподавитель. Пустынно. Трёхколёсный автобус, мусор, осколки стёкол. Несколько столбов дыма в стороне. Потом сквозь неестественную ватную тишину едва-едва пробился звук, будто отголосок далёкого взрыва. И в паре улиц от нас над домами полыхнуло.

Бой ещё идёт. Полиция и армия тэни давно уже были бы подавлены, значит, сражаются Изменённые и ровианцы.

Есть у нас выбор?

Нет у нас выбора, даже Иван это понимал. Мы можем принять лишь одну сторону. Присоединиться к Изменённым и биться за Инсеков.

Я осмотрел ситуацию со всех сторон и решил, что это может получиться. Изменённые, как ни странно, не так уж и много контактировали со своими хозяевами. Те ставили лишь общие задачи, все вопросы решались тактиками, комендантами, инспекторами, прочим начальством. Появление трёх странных Изменённых их встревожит, но вовсе не обязательно они тут же доложат о нас.

Подошла Дарина, тоже выглянула в окно. Спросила:

– Ты придумал план?

Пожав плечами, я осторожно отвёл её в сторону. Глянул на Милану – та сидела на корточках, держа за руки маленького тэни. Они смотрели друг на друга, глаза в глаза.

– Жуть… – тихо сказала Дарина, тоже покосившись на них.

Когда жница говорит «жуть» – ей можно верить.

– Надо выбираться… – я едва не сказал «к нашим», но поправился: – К Изменённым. Я видел взрыв недалеко, придётся рискнуть и пойти туда.

Дарина храбро кивнула.

– Пойду один, – сказал я, косясь в окно. – Разведаю, что и как, вернусь за вами…

Дарина вздрогнула, но ничего не сказала. Да, нам не хотелось расставаться, но это разумное решение, ведь так?