Transhumanism Inc. - Виктор Пелевин (2021)

– Хорошо хоть, огменты в карман сунул. Все из-за тебя, женщина. Или я даже не знаю, как тебя теперь называть.

Няша, видимо, приняла это за комплимент – и улыбнулась.

– Спасибо.

– Пошли все равно, – сказал Иван. – Только на самый лайтовый.

– А лайтовый – это как?

В ухе Ивана проснулась Афа.

– С дунькой идеально в зону «Г», – заговорщически зашептала она. – Ой, каламбур получился, ха-ха-ха… Я не хотела подглядывать, извини. Если спокойно покурить – то «Г» правда лучшая зона, она сейчас совсем пустая. Будете одни. Атрибуты – букет гвоздик, коляска, слинг с ребенком. Ребенка можно взять напрокат. Кроме того, получишь плюс в карму – после того, как рядом с тобой столько раз произносилось ГШ-слово, на протест сходить полезно… Ты же фрумер.

Иван три раза ущипнул себя за мочку, и Афа стихла. Должно было хватить на полтора часа.

– Пойдем посмотрим, – сказал он Няше. – Уйти можно всегда.

«Территория Свободы» была целым отдельным парком в парке – ее окружала стальная ограда. На протест стояла большая очередь – пока сделанная из людей змея доползла до ворот с пламенеющим красным факелом, Няша с Иваном успели поругаться из-за очередного ГШ-слова, помирились и несколько раз очень классно поцеловались.

Здесь стояли в основном любители хардкора – молодые бойцы с битами и клюшками, в безразмерных майках поверх щитков. Шары их плеч перекатывались в лучах красных и синих софитов. Синий, кажется, был цветом свободы. Красный – цветом несвободы. Или уже наоборот – Иван помнил только прошлый сезон. Курить в такой толпе не хотелось, тем более что вокруг уже надевали клыкастые и рогатые маски. Няша косилась на тестостероновое буйство с опаской, заметно дичилась – но Иван уже знал цену ее мимикрии.

– Территория свободы! – вещал рекламный бас в динамике над воротами. – Праздничные скидки с крыши! Не упустите шанс сломать шею!

Билеты опять оплатила Няша – ну просто так получилось. Ивану это начинало нравиться. Впрочем, вейпы все равно стоили дороже.

В зону «Г» кроме них ехала только одна парочка – курсант претория со сломанным носом и молоденькая барышня в кисейном платье. Они начали целоваться прямо в вагончике, не стесняясь ни Ивана с Няшей, ни чипованой лошадки, а потом слезли с телеги не доезжая турникета и исчезли где-то в кустах.

Вагончик развернулся у полутемного диспенсера, лошадка нехорошо дернулась, подождала, пока пассажиры вылезут, дернулась еще раз и побежала назад. Микроинсульт, подумал Иван, глядя ей вслед. Долго на чипе не протянет.

– Мы тут одни будем, – сказала Няша. – Смотри, какие дети прикольные…

Иван подошел к диспенсеру.

Дети, сидевшие на двух полках, походили на ободранных тюремных кукол, которыми играло несколько поколений злобных малышей. На куклах были застиранные ветхие пижамки, заштопанные на локтях и коленках. Они еще сохраняли рисунок – с цветами, попугайчиками, морковками – но уже из последних сил: так половая тряпка пытается намекнуть, что была раньше чем-то другим. Снизу стояли разноцветные коляски.

– Нам двоих, – сказала Няша.

Привратница с вытатуированной на лбу виселицей и фингером (сначала там были буква «Г» и фингер, догадался Иван, а потом жизнь надоумила) выложила на прилавок два увесистых пластиковых тельца.

– Коляски сегодня не выдаем, – сказала она.

– Нет, – ответила Няша, разглядывая детей, – нам мальчика и девочку.

– Ты себе бери, – сказал Иван, – а мне не надо.

– Тоже понесешь, – засмеялась Няша. – Иначе какой ты мужик.

– Я лучше букет возьму.

Но было поздно – на жестяной прилавок перед ним шлепнулась девочка лет пяти.

– Она же грязная, – сказал Иван, брезгливо оглядывая ребенка.

Это обидело привратницу.

– Наши дети стерилизованные, – ответила она. – Их медкомиссия проверяет на зику и все остальное.

– Верю, – сказал Иван. – Раз хлоркой пахнут.

– Вы детей просто не любите, – ответила привратница.