Transhumanism Inc. - Виктор Пелевин (2021)

– Быстрее… Быстрее… Я деру тебя как сидорову козу. Я деру тебя как врага России. Как сраного Гольденштерна…

– ГШ-слово не говори только, – прошептал Иван. – Карму попортишь. Себе и мне.

– А тебе-то почему?

– Мне минус будет за то, что я с тобой общаюсь.

– Ты со мной просто в одной кабинке едешь, – ответила Няша. – Быстрее… Быстрее, пожалуйста… На тебе, сука… На тебе, Гольденштерн… На… Не тормози только, милый…

– ГШ-слово больше не говори, – сказал Иван.

– Хорошо. На тебе, баночная гнида. На тебе, кровосос. На, на… А-а-а-а-аааааааа!

– Не кричи так, – попросил Иван. – Дрон прилетит.

– Ты же меня сам пальцем там трешь, – прошептала Няша.

– Я не тебя, а себя… Тебе как?

– Мне да… А тебе?

– Мне сложно, – сказал Иван. – Ты противоречивая.

– Не бойся диалектики. Порвем очко Гольденштерну…

– Я бы тебя сейчас ударил, – засмеялся Иван, – но боюсь, тебе понравится.

– А почему ты боишься?

– Потому что мне тоже больно будет.

Няша высвободилась, повернулась к Ивану, потянула его к себе и поцеловала.

– Давай теперь по-нормальному, – сказала она, садясь в кресло и поднимая ноги. – Иди сюда… Да. Быстрее… Только не думай, что ты меня трахаешь. Это все равно я тебя трахаю, просто по-другому…

– Мы трахаем себя, – сказал Иван примирительно. – Зачем углубляться?

– Нет, – ответила Няша. – Мне важно… Ты разве не чувствуешь?

– Чувствую, – сказал Иван. – Обратный реверс, процентов двадцать.

– Тридцать пять. Мы по факту поменялись, понял? Когда мы ехали вверх, самцом был ты. А теперь самец я.

– Слушай, – сказал Иван, – ты ведь уже поглумилась. Давай без канатки закончим, а? Я у тебя как швейная машинка. Или как рысак в коляске. Устал уже. Давай по-человечески… Как парень с девушкой…

– Подожди немного… На вот… На, на, на… Еще быстрее можешь?

Иван тяжело задышал.

– Еще… еще…

Иван наконец не выдержал и вынул из ее уха стальную пилюлю.

– Няша, – сказал он. – Ты же девушка. А я парень. Я специально девушку искал без кнута. А это тот же кнут, только виртуальный. Я хочу это с тобой делать нежно и наоборот. Вот так.

– Без канатки глюки пойдут, – ответила Няша. – Обломает.

– Лучше глюки, чем так собачиться. Мне нравится на тебя просто смотреть. Ты сейчас такая красивая…

Няша правда была хороша – раскрасневшаяся, с блестящими потемневшими глазами. Ее сердомольское платье, расстегнутое на груди и задранное до пояса, волновало своей асексуальностью.

Иван склонился над подругой и сощурил глаза. Канатка, свисающая из его уха, теперь подключала его только к мировому эфиру. Толчки его тела раскачивали Няшу, и скоро ему стало казаться, что они вприпрыжку идут куда-то в полутьме.

Няша горбилась. Кажется, она несла в руках две большие сумки. Наверно, следовало ей помочь… Нет, сумки вроде ехали по земле… Это не сумки, понял наконец Иван, это дети. Большие уже дети, которые тянут Няшу в разные стороны. А сама Няша была далеко уже не няша – толстая, немолодая, в нелепой беретке, с застывшей на лице страдальческой гримасой. С каждым ударом бедер Иван делал ее все старше и печальней, а дети, как два маленьких динозавра, пытались разорвать покорное тело на части… И так они шли и шли куда-то вместе – наверное, домой – а сумрак вокруг становился все непрогляднее. Скоро Няша стала совсем старухой, а дети выросли – но почему-то до сих пор рвали ее напополам…

Няша шлепнула Ивана по щеке, и он пришел в себя.

– Ты так никогда не кончишь, – сказала она. – Верни канатку.

Иван вздохнул и вставил болтающуюся на проводе пилюлю в ее ухо.

– Давай быстрее, – сказала Няша. – Уже подъезжаем скоро.

– Хорошо, – ответил Иван. – Только без членовредительства.

– Это уж как получится…