Лягушачий король - Елена Михалкова (2021)

Позже он ругал себя за то, что не сообразил спросить об этом раньше. Был уверен, что Богун приезжал в Усть-Чекан надолго, размахивал перед жителями его фотографией, будто флагом, надеясь добиться от них капитуляции в виде признания, что они встречали Григория. И не подумал о других вариантах.

Эти люди не связали между собой его интерес к какому-то парню, которого никто никогда не видел, и страшные события августа, хотя в деревне о них знал каждый.

Своим вопросом он будто открыл шлюз. Заговорили сразу все.

Бабкин только успевал поворачиваться от одного к другому. Ему было не до записей – понять бы, в чем дело!

– Подождите! – взмолился он наконец. – Давайте по порядку!

Седой, но с моложавым скуластым лицом мужчина кивнул.

Пожар, сказал он, был пожар. Горели Щукины – местные, два брата с паршивой репутацией, получившие избу по наследству от дальней родни.

– Ворье и алкаши, – гневно сказала одна из женщин. Вокруг закивали. – Пили, как свиньи! Слава Богу, на улице не показывались, бухали у себя. И тащили-то все к себе, точно в нору, не важно – надо – не надо, пригодится – не пригодится…

Бабкин догадался, что заброшенный дом, который он видел, принадлежал Щукиным.

– Валера и Леонид, – сказал давешний седой. – Люди негодные, Ира права. Вообще – шофера, но и за ремонт брались, автозапчасти откуда-то возили, и краденым приторговывали… Валерка сидел за драку, Леонид – за кражу. Вроде уж по рукам дали, а все равно глаз воровской: вечно косился, где бы что стянуть. О покойниках бы так не говорить, конечно…

Народ зашумел.

– Через них все могли погореть, – сумрачно сказал худой старик из-за плеча оратора.

– Муж пьет – полдома горит, жена пьет – весь дом горит…

– Этого, Степа, проверить не удалось.

– Тьфу три раза!

– И не говори…

– Жены у них когда еще сбежали, – объяснила вторая женщина. – Одна официальная, вторая – так, баба приблудная… Надолго не задержались.

– Оно и к лучшему!

– Это сейчас значения не имеет, – веско сказал седой, и разговоры пресеклись. – Пойдем, – обратился он к Сергею, – посмотришь на месте.

По пути он рассказывал, что на этой земле никто не строится: наследников нет, история у дома плохая, хотя участок немаленький, восемьдесят соток, его бы в хорошие руки… Группа, прираставшая новыми участниками, свернула с дороги. Сергею пришлось продираться через высокую спутавшуюся траву. Его проводник шел рядом, словно не замечая ее.

По гнилым зубьям бороны взбирался вьюнок. Синеватые от бесчисленных ягод заросли терновника огораживали участок Щукиных углом с двух сторон; ветки переплелись плотно, за ними не было видно поля.

– Разве что ребятишки за терном лазают, – сказали у Бабкина за плечом, будто отвечая кому-то.

Но жители притихли. Серый дом, крытый двор… В центре – прямоугольник, в котором угадывались остатки строения.

– Это баня. Баню мы разобрали, – сказал седой. – Были еще сарай и навес, от них даже следа не осталось. Огонь пошел по траве к дому, но потушили.

– А лето сухое было, – сказал старик. Узкие глаза-щелочки не отрывались от контура бани.

Он прибавил что-то по-татарски, женщины закивали.

Бабкин пробежался взглядом по людям. Все лица до единого были обращены к бывшему пожарищу, кроме той самой девочки: она таращилась на Сергея.

– Напились, решили в бане попариться пьяными и угорели. И никого не нашлось, чтобы забрать тела. Ни родни, ни друзей… Что за жизнь такая, если тебя и оплакать некому! Всех троих похоронили на нашем кладбище. Сделали все как положено, священника привезли, молитву читал. Все как положено, – строго повторил он.

– Почему троих, если Щукиных было двое? – спросил Сергей.

– К ним за неделю до этого приехал кто-то.

– Они втроем пьянствовали, тебе ж говорят, – растолковала одна из женщин. – Втроем-то веселее!

Бабкин обернулся к ней: