Дурная слава - Мария Евсеева (2021)

И, оказавшись с ней рядом на этом крошечном пятачке диаметром не более пятидесяти сантиметров, на метр выше уровня земли и едва ли ниже небес, отчетливо ощущаю вращение планеты вокруг своей оси.

Поддавшись порыву, я аккуратно притягиваю Джонни к себе:

— Эй, Ковбой, — шепчу ей на ушко, — а ты рисковая. Мы лезем на крышу, ты можешь упасть.

— Если ты станешь распускать свои загребущие лапы, обещаю, мы упадем с тобой вместе!

На что я смеюсь:

— Мне нравится прогресс в твоих угрожающих фразочках! — И веду бровью: — Так значит, вместе?

Она живо переводит разговор в другое русло:

— Что мы будем там делать?

— Я же сказал: перекусывать. И смотреть на эти лживые лампочки!

— Какие еще лампочки? — хихикает она.

— Вот те!

Я указываю пальцем вверх, и как только рыжая бестия задирает свою прелестную головку, успеваю чмокнуть ее, прежде чем смачно получаю по лицу.

— Что? — деланно возмущаюсь я и взбираюсь на крышу пристройки. — Я думал, мы уже вышли на новый уровень.

— Какой к черту уровень! — хмыкает она. Но ее негодование слишком уж развеселое. К тому же, Джонни покорно принимает от меня помощь, и вот уже мы продвигаемся вперед, к основной части кровли. — Ты серьезно? Ты собрался устроить здесь планетарий и показать мне созвездия Кассиопеи, Центавра и Гончих Псов? Очень оригинально! — ехидничает она.

— Ты же ждешь от меня романтики, — продолжаю подтрунивать я. — Тебе ведь не нравятся мои навязчивые ухаживания, — и, сняв с себя куртку, расстилаю ее, чтобы одна обворожительная попка могла с комфортом разместиться в первом ряду новоявленного планетария. И сам присаживаюсь рядом. — Тогда я буду дарить тебе звезды, сладости и цветы. — Не церемонясь, я забираю из ее рук пачку с фисташками, вскрываю упаковку и сразу же приступаю к перекусу: — Вот только извини, цветов у меня нет. Да и сладостей для тебя тоже. Только лживые лампочки… Смотри, — сосредоточившись на неподдающейся скорлупке, я, не глядя, киваю куда придется, — там созвездие Гончих Псов. А вот там… как ты сказала? Кассипопея?

— Кассиопея, — смеясь, поправляет она. — Эй! Ты стебешься, да? — И отнимает у меня приличную горсть фисташек.

Но я все еще продолжаю казаться серьезным:

— Нет. Я искренне надеюсь произвести на тебя впечатление.

— Прекрати! — хохочет она. — Тебе это не идет!

— Да-а? А если я все-таки подарю тебе цветы?

Я достаю из внутреннего кармана куртки ручку-брелок, беру Джонни за руку и, не спрашиваясь, принимаюсь выводить на тыльной стороне ее ладони то ли мимозы, а то ли ромашки. А когда заканчиваю — букет получается так себе, — она премило улыбается:

— Ты идиот!

— Тебе придется с этим смириться, — без обид хмыкаю я. — Но в том есть одно большое преимущество для тебя.

— Для меня? — смеется она. — И какое же?

— На моем фоне ты будешь неотразима.

— То есть… ты намекаешь, что я… так себе?

— Нет, нет, нет!

Она замахивается, но я успеваю увернуться и, перехватив ее руку, потянуть на себя. Джонни заваливается, ее прекрасный носик утыкается мне в грудь.

Тогда я слегка наклоняюсь и целую ее в рыжую макушку:

— Ты прекрасна!

После чего отпускаю.

— В глазах идиота? — прищуривается она, вернувшись в вертикальное положение.

— В глазах твоего парня. Я же не виноват, что ты запала на такого.

Я твой.

— Что-о? Я на тебя не западала!

— Тогда зачем приняла цветы?

Она смотрит на мои художества и улыбается:

— Ты не оставил мне выбора.

— Разве? Ты могла бы их выкинуть…

Чертовка громко хохочет. Ссыпает в пустую упаковку скорлупки, оставшиеся от фисташек, и демонстративно отряхивает ладони перед моим лицом.

— Считай, что я это сделала!

— Звучит убедительно, — смеюсь я. И дразню ее: — Так же, как «я никуда с тобой не пойду!». Да, Джонни?