Холодное время - Фред Варгас (2017)

– Потому что он хотел закончить свое расследование, чтобы не прибегать без нужды к крайним мерам. Пеллетье – выдающийся специалист в своем деле, он может научить лошадей вальс танцевать на одной ноге. Слышали, как он свистит? Так что Мафоре решил все выяснить, прежде чем с ним расстаться. У Пеллетье есть тоже отличный мотив для убийства.

– Что Вуазне?

– Рыщет в поисках сведений о жене, погибшей в Исландии.

– Дайте мне его.

– Дело в том, что он буквально сейчас ненадолго отлучился в башню обреченных.

– Прекрасно. Хоть что-то прояснится в этом густом тумане.

– Да, мы узнаем, кто это, галки или вороны, – согласился Данглар.

Весь вечер Адамберг изучал доклады своих помощников. Отопление он не включил, но после ужина разжег камин. Положив ноги на подставку для дров и открыв компьютер, тёльву, постоянно сползающую вниз, он просматривал сообщения, которые Жюстен продолжал посылать ему из дому, то есть от родителей, с которыми он по-прежнему жил, несмотря на свои тридцать восемь лет. Зато не обремененный хозяйственными заботами Жюстен был всегда свободен, если, конечно, не играл в покер.

Ноэль решил проявить деликатность в разговоре с Пеллетье о реальных ценах на лошадей, рассчитывая добиться результата обходным путем. Но поскольку деликатность не являлась сильной стороной Ретанкур, она без обиняков спросила его о возможных злоупотреблениях. Пеллетье мгновенно вспылил и, не изменяя своим привычкам, набросился на собеседницу, никак не ожидая, что сдвинуть ее с места будет не легче, чем фонарный столб. Ретанкур отшвырнула его на пол одним толчком массивного бюста, даже не ударив его. Поскольку в детстве Виолетте приходилось несладко в компании четырех драчливых братьев, она освоила навыки весьма оригинальной борьбы. Но поверженный Пеллетье просвистел какую-то замысловатую мелодию, и два свирепых жеребца тут же примчались во весь опор. Поднявшись, он остановил лошадей за полметра до полицейских, но всем было ясно, что могучие кони, стучавшие копытами, могут напасть на них по малейшему знаку хозяина. Ноэль выхватил револьвер.

– Легче на поворотах, – приказал Пеллетье. – Они стоят по четыреста пятьдесят тысяч. Вряд ли такой мелкой шушере, как вы, удастся возместить мне убытки.

Об этом в своем отчете написала Ретанкур, а не Ноэль. Адамберг прекрасно понимал, как он был взбешен и унижен. Никто еще не обзывал его мелкой шушерой.

– А вот компенсация за вашу смерть, – продолжал Пеллетье, оценивая Ноэля, словно перекупщик, – вряд ли перевалит за десять тысяч, да и то я беру по максимуму. Вот она, – добавил он и, сплюнув на землю, показал на Ретанкур, – потянет подороже, раз в десять больше, чем вы. Я не жульничаю на торгах, задолбите себе это на носу. И если я еще раз что-то подобное услышу, то подам на вас в суд.

Амадей. Комиссар теперь лучше понимал характер молодого человека, его нерешительность, замкнутость, вспыльчивость и даже необузданность. Если не психопатию. В течение пяти лет он был оторван от мира. Спал в “холодной” постели. И это в дорогой психиатрической клинике? Часто ли его навещали? Узнать это, видимо, не получится. По словам врача из Версаля, не считая бесконечных ангин и отитов, у Амадея были признаки панических атак и “вытеснения”. То есть он стер почти полностью воспоминания о первых годах своей жизни. “Слишком тяжко пришлось? – написал Адамберг. – Жестокое обращение? Его бросили?” Потом добавил: “обезглавленные утки”.