Девушка из песни - Эмма Скотт (2021)

Во мне боролись радость и грусть. Радость за Шайло и грусть от того, как сильно я от всех отдалилась за последние несколько месяцев. Я отступила в сторону, чтобы залечить раненое сердце, и так много пропустила.

– Уже поздно, – произнес Миллер, собираясь убрать гитару.

Все хором запротестовали.

– Ну еще одну, добрый сэр, – устало произнес Холден, и в его голосе прозвучала такая печаль, что мне тоже захотелось обнять его. – Еще одну, чтобы завершить эту ночь.

Миллер кивнул, снова положил гитару на колени и бросил на меня взгляд, который я не смогла расшифровать. Затем он начал тихонько напевать песню Билли Айлиш «When the party’s over». Он спел несколько первых строк а капелла, и только во время припева начал подыгрывать себе на гитаре.

Мы вчетвером зачарованно слушали, как мужественный голос Миллера превращает тихую песню в нечто более надрывное. Мощное в своей болезненной тоске.

– Я причиню тебе боль, только если ты позволишь, – пел он рядом со мной, и слова проникали мне в душу. В самое сердце. – Зови меня другом, но будь со мной рядом…

Я закрыла глаза, зарываясь поглубже в одеяло, собственные ошибки… а голос Миллера продолжал меня убаюкивать.

Я проснулась с первыми лучами выглянувшего из-за горизонта солнца и слепо поморгала. Остатки сна наконец рассеялись, и я увидела синее одеяло, белую футболку, гладкую кожу с тенью щетины на подбородке…

У меня вырвался тихий вздох. Я лежала в тесных объятиях Миллера, под одним одеялом. Он крепко прижимал меня к себе, а моя голова идеально покоилась у него под подбородком. Наши обтянутые джинсами ноги переплелись, словно виноградные лозы, я ощущала, как мерно поднималась и опускалась его грудь.

Не шевелясь, я огляделась. Костер тлел.

Пляж казался пустынным. Мы были одни.

Нужно сесть. Отодвинуться, забрать вещи и уйти. Но тело переполняла удовлетворенная тяжесть. Настоящее удовольствие. Беспокойные ночи последних месяцев отступили, я не могла и не хотела шевелиться.

Еще немного…

Я позволила себе закрыть глаза и задремать.

Когда снова очнулась, то все равно будто находилась в каком-то пограничном состоянии полудремы. Миллер крепче прижал меня к себе и уткнулся носом мне в волосы, вдыхая аромат. Его губы коснулись моего лба. Легкий как перышко поцелуй. Я слегка приподняла подбородок и мазнула губами по его шее. Не до конца проснувшись, не раздумывая, я оставила легкий поцелуй, пробуя кончиком языка солоноватую кожу.

Миллер снова заерзал, и я почувствовала прижимающуюся к паху эрекцию. Он гладил меня по спине, зарывался пальцами в волосы, чувствительно цепляясь за них. Я приоткрыла губы, нежно всасывая его кожу, прикусывая, а затем успокаивая место укуса языком.

Миллер сжал волосы в кулак, оттягивая мою голову назад. Теперь я прокладывала дорожку из поцелуев выше, по подбородку, царапая нежные губы о щетину, пока не добралась до его рта. Миллер с рыком перевернул меня на спину и навалился сверху всем своим весом, его пах вдавился между моих ног в потребности проникнуть сквозь джинсы, как и его язык страстно желал проникнуть в мой рот.

Я позволяла ему. Охотно. Встречала его поцелуй сплетением языков. Господи, поцелуй с Миллером… особенный, как он сам. Жесткий, всепоглощающий, но в то же время удивительно заботливый. Острые зубы и мягкие губы. Грубая щетина вокруг нежного рта. Тихий шепот проклятий.

Миллер приподнялся на локте и вцепился мне в волосы, так восхитительно доминируя в нашем поцелуе. Второй рукой он провел по моему телу, обвел грудь, зная, что еще никто так меня не трогал.

Я хотела его ласки. Еще ничего и никогда так сильно не хотела.