Разбивая волны - Кэрри Лонсдейл (2018)

В молочном магазине Фестера папа заказал для меня большую порцию мятно-шоколадного мороженого в сахарном рожке, а себе взял простой вафельный рожок с ванильным мороженым. Держа лакомство в руках, мы вышли на пляж и медленно побрели по дорожке, которая тянулась вдоль побережья. Погода была великолепной, и на пляже я увидела довольно много художников, которые, разложив свои мольберты, спешили запечатлеть лимонно-желтое солнце и белоснежные облака в небе над сверкающим голубовато-зеленым океаном.

В конце концов папа остановился возле парковой скамейки и сел, похлопав ладонью по месту рядом с собой.

Я послушно села и, болтая ногами, принялась лизать мороженое. Папа расправился со своим в один присест и, закинув в рот остатки вафельного стаканчика, скомкал в руках бумажную обертку. Промокнув ею уголки губ, он слегка подался вперед, свесив руки между коленями.

– Как я понял, сегодня в школе кое-что произошло, – начал он, предварительно откашлявшись. Смотрел он при этом не на меня; со стороны могло показаться, будто его чем-то очень заинтересовала чайка, которая опустилась на дорожку неподалеку. Пронесшийся вдоль берега порыв ветра раздул редеющие волосы на его макушке. – Так ты точно не хочешь рассказать, что случилось?

Я покачала головой и тыльной стороной запястья стерла с подбородка каплю растаявшего мороженого.

– В школе ничего не знают, меня вызвали потому, что этот мальчишка, хулиган, к тебе приставал. Но я-то знаю, что это не все. Вот почему я забрал тебя сегодня из школы. Думаю, нам с тобой есть о чем поговорить.

Чайка взлетела, отец проводил ее взглядом и наконец повернулся ко мне.

– Скажи, это ты сделала так, что тот мальчишка залез в помойку?

Мороженое чуть не застряло у меня в горле.

– Он меня обзывал и отнял у меня мои морские стеклышки, которые я нашла!

– Я спросил тебя не об этом, Молли. Это ты заставила своего одноклассника сидеть в мусорном контейнере?

– Никто не докажет, что это я! – воскликнула я.

– Верно, – согласился отец. – Но я-то знаю, что ты это сделала, и ты тоже знаешь. А это единственное, что имеет значение.

Мои плечи поникли. Я даже ногами перестала болтать.

– Как реагировали другие дети, когда это случилось?

– Они смеялись над Тайлером, а потом… – Я замолчала, разглядывая остатки мороженого в руке.

– Что потом? – вкрадчиво спросил он.

Я почесала коленку и облизала нижнюю губу.

– Потом Тайлер сказал, что это я его заставила, и они перестали смеяться.

Отец так плотно сжал губы, что они превратились в тонкую прямую линию.

– Они перестали смеяться, потому что подумали, что ты – странная? Не такая, как они?

Растаявшее мороженое потекло по моей руке.

– Наверное… – Я медленно провела кончиком языка вдоль надкусанного края моего рожка.

Отец вздохнул.

– Ты должна кое-что понять, Молли… Каждый раз, когда ты делаешь… делаешь что-то странное, необычное, другие дети рассказывают об этом своим родителям. А родители, в свою очередь, начинают обсуждать это друг с другом. Понимаешь, они обсуждают не только тебя, но и меня, и очень скоро весь город будет считать, что мы все — странные. Это очень нехорошо, потому что с некоторыми из этих родителей я работаю. Когда на меня начинают смотреть как на какого-то ненормального, как на урода, я… Я очень расстраиваюсь. А ты знаешь, что бывает, когда я расстраиваюсь?

Я покачала головой.

– Когда я расстраиваюсь, я не могу сосредоточиться на своей работе. Я начинаю совершать ошибки, и тогда меня очень быстро увольняют. Как видишь, я не виноват в том, что снова и снова теряю работу. А кто, как ты думаешь, виноват?..

Его взгляд буквально прожигал меня насквозь. Я несколько раз шевельнула губами, но не смогла издать ни звука. Холодное мороженое снова потекло по моей руке, и я вздрогнула.

– Я жду ответа, Молли.