Бельканто - Энн Пэтчетт (2018)

Гэн, до этого момента стоявший тихо, чтобы не мешать священнику, теперь выступил вперед и разъяснил командирам то, что они, должно быть, и сами уже прекрасно поняли: человек находится в диабетической коме, а значит, его может спасти лекарство, если он, конечно, еще жив. Террористы решили взглянуть поближе. Командир Бенхамин выбросил сигарету в мраморный камин – такой большой, что в него без труда поместились бы трое упитанных детей. И действительно, трое детей вице-президента обожали играть в камине, особенно после того, как из него выгребли всю золу и отдраили камни: они воображали, что их украли ведьмы и собираются здесь изжарить. Отец Аргуэдас совершил положенный обряд и теперь просто стоял на коленях возле аккомпаниатора, сложив руки, склонив голову и молясь про себя о том, чтобы усопший обрел утешение и радость в вечной божественной любви.

Открыв глаза, он увидел, что возле аккомпаниатора он уже не один. Отец Аргуэдас ласково улыбнулся столпившимся вокруг людям.

– Кто отлучит нас от любви Божией? – сказал он, будто это все объясняло.

Стоя на коленях на полу, Роксана Косс являла собой прелестное зрелище: бледно-зеленые складки ее шифонового платья напоминали весеннюю листву, волнуемую нежными порывами апрельского ветра. Она взяла руку аккомпаниатора, ту самую руку, которую так берегла его мать, руку, которая умела без устали, час за часом играть романсы Шумана. Рука была уже холодной, а краски лица, уже давно внушавшие тревогу, становились совсем зловещими: вокруг глаз появилась желтизна, вокруг губ синева. Галстук и запонки с аккомпаниатора сняли, но он все еще был в черном фраке и белом жилете, все еще был одет для концерта. Никогда, ни одной минуты в своей жизни она не считала его плохим человеком. А пианистом он был блестящим. Его не в чем было винить – разве что не надо было ему тянуть с любовным признанием и обрушивать на Роксану Косс свои чувства, когда их закупорили в самолете. Но как упрекать его теперь, когда он мертв?

Мужчины отошли от своей стены и переместились на другую сторону комнаты, где столпились вокруг аккомпаниатора, практически плечом к плечу с террористами. Аккомпаниатор раздражал всех – и своим музыкальным талантом, и своей близостью к Роксане Косс. Но теперь, когда он умер, они почувствовали горечь утраты. В конце концов, он умер ради нее. Они уловили смысл разыгравшейся драмы даже с другого конца комнаты, даже не понимая языка действующих лиц. Он не признался ей, что болен диабетом. Остался с ней, вместо того чтобы попросить инсулин, который мог спасти ему жизнь. Бедный аккомпаниатор, их товарищ по несчастью. Он был одним из них.

– Ну вот, человек умер! – провозгласил командир Бенхамин, вскидывая руки.

При мысли о смерти его собственная хворь разыгралась не на шутку – словно кто-то принялся раскаленными иголками сшивать нервные окончания на лице.

– Как будто другие люди не умирают! – холодно возразил командир Альфредо. Он столько раз бывал на волосок от смерти! Пуля в животе с тяжелыми последствиями, отстреленные пальцы всего через полгода после первой раны, еще одна пуля, насквозь прострелившая шею.

– Мы пришли сюда не для того, чтобы убивать этих людей. Мы пришли захватить президента и уйти.

– Но президента нет! – напомнил ему Альфредо.

Командир Эктор, не доверявший никому, опустился на пол и собственноручно пощупал у мертвого яремную вену.

– Пожалуй, стоит в него стрельнуть и вынести тело наружу. Пусть знают, с кем имеют дело!

Отец Аргуэдас, погруженный в свои молитвы, вскинул голову и посмотрел прямо на командиров. Услышав, что террористы собираются стрелять в их скоропостижно скончавшегося друга, испаноговорящие заложники пришли в ужас. Те, кто не знал, что Роксана Косс не говорит по-испански, теперь поняли это, потому что она никак не прореагировала на богохульные слова Эктора и даже не изменила позы: голова опущена на руки, юбка красивыми волнами раскинулась вокруг.