Летят перелетные птицы - Вера Колочкова (2013)

– Иногда мне кажется, что я из него и не выплыву. Знаете, так бывает, наверное… Жизнь несет и несет тебя теплым течением, и потакает тебе во всем – давай, плыви, купайся в свой творческой индивидуальности, сколько хочешь! Ты и плывешь… А потом замечаешь, что ноги в водорослях запутались. И надо остановиться, и нырнуть, чтоб решить эту проблему. Обязательно надо. И ныряешь, а что делать? А поток над головой течет, течет… Уже без тебя, сам по себе…

Он снова замолчал, глянул поверх ее головы куда-то в небо. Смотрел долго, не отрываясь, лишь изредка опуская веки на глаза. Исчез. Тронь его сейчас – и не заметит, наверное. Ну и хорошо, и пусть так сидит. А она будет сидеть напротив и тоже…исчезать. Плавать в удовольствии присутствия рядом. Когда еще выпадет такое удовольствие? И в голове так хорошо шумит, и несет, несет по течению…

Наверное, он и дома, когда остается один, так же вот застывает взглядом. Ныряет в свою проблему, путается в водорослях. Страдает. Мучается. И нет никого рядом, чтобы… Горячую еду приготовить, по самой малости…

Так. Так! Стоп. Куда ж ее понесло в своих грешных фантазиях? Нет, не надо их шевелить. Успокоить еще одним глотком наливки надо. Или… Пусть себе шевелятся, черт с ними? Он же уедет завтра. Уедет, и мучайся потом всю неделю в ожидании следующей субботы…

Наверное, он каким-то образом почуял ее энергию отчаяния – моргнув, слепо зашарил по столу в поисках сигарет, ткнулся ладонью в стакан, опустил взгляд, посмотрел на него удивленно. И будто встрепенулся присутствием, вежливо-извинительно улыбаясь.

– Совсем заболтал вас, Анечка, простите… Давайте я вам еще налью. Вполне приличная вещь эта наливка, вы не находите?

– Да, ничего. Только мне немного, пожалуйста. И так уже голова кругом идет.

– Да это ничего, пусть идет. Если кругом, то хорошо. Значит, обратно вернется.

– Хм… Ну да. Конечно. Скажите, Александр… А как вы с Варей познакомились?

Вопрос выскочил из порядочно захмелевшей головы, как черт из табакерки. И, что самое противное, явственно прозвучал в нем другой смысл, вроде того – как вас на это знакомство угораздило? Зародился, наверное, из его давеча озвученного «напряжения горестного обстоятельства», и прозвучал… Или из ее только что пережитой фантазии прорвался? Хотя по лицу Александра и не заметно, что он какой-то потайной смысл в ее вопросе учуял. Сидит, задумался…

– Я на том конкурсе красоты, где Варя третье место заняла, председателем жюри был. Честно скажу, подтасовал я Варино третье место…

– Что, так понравилась?

– Да нет. Хотя…понравилась, конечно. Но дело не в этом. Понимаете, было в ней что-то такое… Желание сильное, неистребимое, будто от этого конкурса вся ее жизнь зависела. Ну, я не знаю, как это объяснить…

– Зато я знаю. Желание это было продиктовано стремлением отсюда вырваться. Из Одинцово. Из этого домика, из этого огорода, от самовара этого, бабкиного наследства… Здесь такая жизнь, Александр. Дождливая, тоскливая. Весной грязь, зимой сугробы выше головы. Всегда хочется убежать отсюда.

– И вам тоже?

– Ну, не обо мне сейчас речь… Так что дальше было? Заняла она на конкурсе третье место, и…что?

– Не знаю… – едва заметно пожал он плечами. – Наверное, она как-то почувствовала, что именно я в ее успехе решающую роль сыграл… Сама подошла, поблагодарила. Я ей свой номер телефона дал. А потом она мне названивать начала каждый день. И не с большой дамской претензией, а так, пострекочет чего-нибудь в ухо, будто ветерком легким обдаст. Потом мы еще раз встретились… Все обычно, в общем. Все как у всех. Я даже не помню, в какой момент она у меня в доме осталась. Ну, осталась и осталась, и нормально. Меня все устраивало. Знаете, не всякая женщина умеет взять на себя роль быть мужчине удобной и ненавязчивой. Она принимала меня таким, какой есть, никаких претензий не предъявляла. И не хотела от меня ничего сверхъестественного.

– Так уж и ничего?