Еретик. Книга 2 - Вера Золотарёва, Наталия Московских (2021)

– И не надо, – миролюбиво отозвался Гийом, улыбнувшись. Улыбка его чем-то напоминала оскал. – Просто скажи, прав я или нет.

Ансель стоял молча, понимая, что каждое мгновение его промедления неумолимо подтверждает правоту Гийома, но не мог придумать ни одного достойного ответа. И не мог солгать.

– Не знаю, как ты это понял, – наконец сказал он, – но ты прав. Мне бы очень не хотелось снова возвращаться в наших разговорах к этой истории. Надеюсь, ты поймешь. – Последние слова он произнес так, словно разговор этот истощил его до невозможности.

– Пойму-пойму, – теперь без этого жутковатого миролюбия, а лишь с привычным лукавым прищуром отозвался Гийом. – Я в последнее время вообще понятливый. Не знаю, откуда у меня это. Может, чутье. А может, Божественное прозрение. – Он осклабился.

– Уж не знаю насчет прозрения, – скептически проговорил Ансель, вздыхая и все еще пытаясь унять всколыхнувшиеся в нем против воли чувства.

– Вот и я не знаю! – пожал плечами Гийом. – Но, если что, я рад, что оказался прав. Это многое объясняет.

– Что объясняет? – Ансель вновь преисполнился подозрительности, и даже не был уверен, что на самом деле хочет услышать ответ.

– Многое! – восторженно повторил граф и замолк, продолжая расплываться в донельзя самодовольной улыбке. – Позже объясню.

Ансель продолжал хмуриться. Разумеется, ответ Гийома нимало не удовлетворил его и не успокоил.

– Правда объясню. – Гийом несколько раз невинно моргнул, сорвался с места и быстро зашагал к особняку спиной вперед, на ходу разводя руки в стороны. – Если захочешь. Настаивать не буду!

Развернувшись, он пошел дальше.

Ансель остался недвижим, продолжая буравить спину удаляющегося Гийома уничтожающим взглядом.

«Меня – моим же оружием», – нервно усмехнулся он про себя, пытаясь понять, откуда в последнее время на его учеников свалилась такая небывалая проницательность.

***

Ведро с водой тяжело стукнулось об пол, и Элиза на миг замерла, испугавшись, что все расплескала. Однако, вопреки ее опасениям, поверхность воды быстро успокоилась. Устало выдохнув, Элиза отерла пот со лба. Нести от колодца два ведра сразу было не так уж просто. Обычно они с матерью выполняли эту работу вместе, но теперь…

Элиза опустилась на скамью у окна перед столом, позволяя себе небольшой отдых. С тех пор, как Фелис ушла, почти все хозяйство в доме легло на ее плечи. Рени помогала, если Элиза ее просила, однако если таких просьб не поступало, не делала ничего, кроме того, что умывалась, наряжалась, притаскивала в дом сладости, купленные у сельского пекаря, и иногда подметала. Как ни странно, Элиза не злилась на сестру за безучастность: Рени всегда так равнодушно относилась к ведению домашнего хозяйства, и вряд ли от нее стоило ждать перемен в поведении после ухода Фелис. Она явно вела себя так не со зла – стоило лишь попросить, и она выполняла все, что от нее требовалось. Дело было лишь в том, что Элизе не хотелось просить.

Сейчас Рени не было дома – видимо, отправилась прогуляться в лес, собрать свежих весенних трав.

Потерев уставшие руки, Элиза потянулась, открыла дверцу подпола и извлекла оттуда бутыль с медовым молоком, припасенным заранее. В подполе, как она успела отметить, нетронутыми лежали ощипанная курица, баночки с дорогими специями и очередной бочонок вина.

«Заботится он», – фыркнула про себя Элиза, налив немного медового молока в глиняную чашу. На столе в глаза ей бросился еще один подарок Гийома – большая буханка белого хлеба. Сейчас, в условиях войны, белый хлеб можно было считать настоящей роскошью. Большинство деревенских жителей могли позволить себе только грубый черный хлеб. Элиза вздохнула.

«Мы довольствуемся яствами знати. У большинства такого нет. Я, уж наверное, не должна жаловаться». – Она бросила взгляд на свои руки, с которых начали потихоньку уходить красные следы от ручек ведер.