– Никак! – воскликнул Гаетан. – Это был простой обман! Я… прости меня, Боже, я подумал, что это убедит людей дать мне несколько монет! Но я сожалею! – тут же с особым жаром добавил он. – Я раскаиваюсь в том, что обманывал людей и крал у Церкви! Но я не возомнил себя Мессией, прошу, поверьте! Я всего лишь грешный раб Божий, клянусь, я раскаиваюсь в содеянном! Я сделаю ради прощения все, что скажете! Паломничество, чтение псалмов… я на все готов! Я исправлюсь! – Он испуганно воззрился на клещи. – Прощу вас, простите меня! Не мучьте!..

В этот момент светловолосый поднялся и тоскливо вздохнул.

– Ну что ж, похоже, мы с ним закончили. Он во всем сознался. И не еретик он. Обычный мошенник, обрядившийся монахом. – На этих словах его глаза ожгли арестанта. – Писание знает только с чужих проповедей, да и то посредственно. А еще он вор. Пусть с ним разбираются светские власти.

Однако тот, что держал клещи, не спешил отстегивать ремни или убирать подальше орудие пытки. Он нахмурился и посмотрел на второго дознавателя.

– Мы не закончили, – вдруг холодно сказал он, и в глазах его снова полыхнул огонь злости, который испугал Гаетана в начале этой встречи. – Это не все мои вопросы к тебе, проповедник. – Голос его стал заметно холоднее, а глаза словно потемнели, по ним пробежала угрожающая тень. – Скажи мне, что ты знаешь о девятой заповеди Господней.

Гаетан вздрогнул. Из головы его, как назло, выветрились не только сами заповеди, но и их количество, а уж тем более, их последовательность.

– Ты возомнил, что вправе диктовать людям то, какое поведение является богоугодным, так изволь отвечать! – Голос дознавателя с клещами в руках не сорвался на крик, но прозвучал пугающе громко.

– Я… я не… – залепетал Гаетан.

– Вижу, ему следует напомнить, как она звучит, – криво ухмыльнулся светловолосый.

– Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего, – многозначительно произнес второй. – Что скажешь, месье Гаетан? Не нарушал ты эту заповедь? Никого не обвинял в греховной связи с нечистым из собственных корыстных помыслов?

– Вив? – Светловолосый инквизитор посмотрел на него, но тот не отреагировал на оклик.

– Н-нет… – растерянно произнес Базиль.

– Вот как? – протянул темноволосый дознаватель, после чего обратился ко второму: – Думаю, можно подождать с передачей этого человека светским властям. Не соизволишь отойти со мной?

Отозвавшись кивком, второй инквизитор развернулся и направился к выходу из допросной.

Гаетан проводил их глазами, и понял, что взгляд его застилают отчаянные слезы страха.

***

– Ради Бога, Вивьен, какого черта? – сложив руки на груди, спросил Ренар.

– Кража церковных пожертвований – не единственное преступление, в котором повинен этот человек, – отрезал Вивьен, вторив движению друга. – Его слова могли привести на костер…

– … колдунью и еретичку, – многозначительно напомнил Ренар, перебив его. Вивьен уничтожающе посмотрел на друга, но тот не дрогнул. – То, что ты в нее влюбился, не делает ее праведницей, Вив. Если ты вздумал мстить Гаетану, то мой долг предупредить тебя: повод сомнительный. И я обещал не принимать мер до первых тревог, а это, – он назидательно кивнул, – звучит тревожно.

Вивьен тяжело вздохнул.

– Ренар, послушай, – он серьезно посмотрел другу в глаза, – ты ведь понимаешь, как странно выглядит то, что ты при твоем прошлом читаешь мне мораль?

Ренар остался невозмутим, хотя уголок его губ дернулся вниз.

– Ты брал на душу достаточно грехов, – продолжал Вивьен. – Поэтому я прошу тебя сейчас не мешать мне сделать то же самое.

Ренар непонимающе качнул головой.

– Что ты задумал?

– Я хочу, чтобы он не пережил допрос, – серьезно сказал Вивьен, и глаза его вновь полыхнули знакомым Ренару огнем.

– Вивьен, проклятье, неужели всё – из-за какой-то девки?!