На пересечении - Дикон Шерола

— Какая кровожадность! Позволь тебе напомнить, что Родон отменил пытки, и такая мера наказания у нас больше не практикуется. Поезжай к семье Кальонь. Насколько я помню, там множество законов, связанных с пытками, казнями, а также истреблением нищих, стариков и брошенных младенцев.

— И это правильно! — процедила сквозь зубы Дизира. — Правильно, что в других городах от этого скота избавляются. А Родон развел тут свинарник. Разве это неправильно — помогать старикам пораньше отправиться на тот свет, когда их возраст не позволяет им приносить пользу городу. Пожили свое и хватит. Зачем им волочиться по этой земле, едва переставляя ноги от многочисленных болезней и голода? И что может быть человечнее, чем задушить новорожденного ублюдка, которому суждено расти в нищете и умереть пьяницей? Я вообще считаю, что бедняки не должны размножаться.

— Чего ты от меня хочешь? — с раздражением поинтересовался Пехир.

— Я требую, чтобы ты немедленно написал семье Кальонь и выразил глубочайшую озабоченность происходящим в нашем городе. И присягнул на верность! Может, они хоть сумеют очистить наш город от низкородной швали.

— Кто же будет вспахивать поля и заваривать тебе чай? — в голосе господина Агль внезапно послышалась сталь. — Я сам из нищих, и ты, самодовольная идиотка, выбрала себе в супруги голодранца. Вот только я смог выкарабкаться, потому что я работал, как скотина, а ты пришла на все готовенькое. Твоя семья разорилась, и я женился на тебе лишь потому, что мне нужно было укрепиться в обществе. Любви между нами никогда не было, уважения тем более. Но если ты, визгливая взбалмошная дура, еще раз посмеешь у меня что-то требовать и нести подобный бред под крышей моего дома, то я отправлю тебя к твоим горячо любимым Кальонь на самом паршивом осле, которого куплю у самого обнищавшего земледельца. Ты поняла меня?

Губы Дизиры задрожали, и она, резко поднявшись с места, стремительно покинула комнату. Господин Агль проводил ее мрачным взглядом, а затем направился в свой кабинет. Устроившись за письменным столом, он быстро обмакнул перо в чернила и обратился к Родону, сообщая ему, что полностью поддерживает его в сложившейся ситуации и готов предоставить свою личную охрану в случае волнений среди горожан.

Следом господин Агль черкнул записку еще одному человеку, велев ему собрать необходимые вещи, ребенка и уехать из города до тех пор, пока он, Пехир, не позволит вернуться обратно. К письму прилагались внушительная сумма денег, а также двое вооруженных охранников…

Ближе к вечеру Эристелю позволили пройти в свои покои и отдохнуть перед ужином. Он и Клифаир еще раз осмотрели господина Окроэ, который по-прежнему находился в тяжелом состоянии, а также уделили внимание его супруге. Женщина, казалось, совершенно не понимала, где находится, и какие тучи сгустились над ее головой. Она невидящим взглядом смотрела в стену и машинально поглаживала руку больного мужа. Пустое безразличие разбитой куклы сквозило в глазах женщины, и лишь иногда по ее щеке соскальзывала скупая слеза. Клифаир старался облегчить страдания несчастной успокоительными чаями и снотворными зельями, но госпожа Окроэ продолжала отказываться от еды, отчего выглядела все хуже. Ее лицо осунулось, под глазами залегли темные круги, а губы пересохли и потрескались. Когда-то красивая женщина за пару дней состарилась на десяток лет и теперь напоминала призрак, который мог лишь держать своего мужа за руку и перебирать воспоминания, связанные с дочерью.

— Акейна, милая, вы не должны замыкаться в себе! — в который раз повторил доктор Клифаир, поглаживая несчастную женщину по плечам. — У вас еще есть ради кого жить! Вы нужны своему супругу. Не сдавайтесь, моя хорошая. Помогите друг другу.