Семья (не) на один год - Мария Коваленко (2022)

— Ключи отдай!

Я не просила у Никиты никакого разрешения. Поднырнув под руку, решительно устроилась на водительском сиденье, а для своего упрямого спасителя толкнула пассажирскую дверь.

— Решила поиграть в моего водителя?

Мужские губы изогнулись в хищной улыбке.

— Скорая будет ехать сюда не меньше часа. Даже если я еще раз ударю тебя по голове, чтобы отключить, ты очнешься быстрее.

— Про клятву Гиппократа современным врачам вообще рассказывают?

На удивление, спорить Никита не стал. Ключи мгновенно оказались в моих руках. А сам он прежней медленной походкой пошел к пассажирской двери.

— О ней помнят только пациенты.

На то, чтобы разобраться с управлением, ушло пару секунд. К счастью или нет, мой бывший муж оказался постоянным не только в выборе любовниц, но и машин. Именно на такой пять лет назад он лично учил меня водить.

Еще учил много чему другому. Но сейчас об этом даже вспоминать не стоило.

— А если я не захочу вернуть тебя назад? — вдруг послышался в шуме мотора вопрос. Дикий. Странный.

От него меня, будто на тарзанке, мгновенно швырнуло в прошлое. Впечатало лицом в пол загородного дома, на котором я выла после ухода Никиты. Вывернуло наружу. И отпустило.

— Я больше не твоя. — С первым же глубоким вдохом ко мне вернулось спокойствие. — И ты ничего не сможешь за меня решить.

За грудиной все еще ныло, но руки сжали руль, и машина послушно повернула в сторону проспекта.

___

* Премия Дарвина — это виртуальная награда, которая присуждается людям, умершим наиболее глупым способом по собственной вине, или же лишившим себя возможности размножаться, таким образом улучшив генофонд человечества.

Глава 19

Лера

Никогда бы не подумала, что мой статус мецената сможет быть полезным на практике. Однако стоило войти в приемный покой ближайшей больницы, назвать свою фамилию, как спустя пару минут вокруг Никиты собрался целый консилиум.

Сам больной особой радости по этому поводу не испытывал. Я кожей ощущала на своем лбу его суровый взгляд. И, чтобы несговорчивый пациент не уехал, держала в заложниках ключи от машины.

Прежней Лере такая храбрость и не снилась. Она была слишком послушной и неуверенной в себе. Но я не солгала Никите, когда сказала, что мне достались хорошие учителя.

Уже к десяти вечера мой протеже был осмотрен с ног до головы, а на его затылке появилась пара аккуратных швов. Я не вмешивалась в ход осмотра. Не пыталась играть во врача. Даже вопросы не задавала. Все выводы докторов можно было прочесть по лицу самого больного.

За пять лет, казалось, я отвыкла от прищура этих серо-голубых глаз, от плотно сжатых губ и скупой, как у игрока в покер, мимики. Однако сейчас снова видела Никиту насквозь.

— Сотрясение все же есть. — Я не спрашивала. Озвучивала понятные факты.

— Не первый раз. Переживу.

— Лекарства, которые выписал врач, нужно принимать две недели. Не меньше.

— Справлюсь.

Будто каждая секунда в больнице доставляет ему физические страдания, Никита быстро приводил себя в порядок. Вместо прежней, залитой кровью рубашки надевал белую футболку. Ума не приложу, где он ее раздобыл! Поправлял ремень. Обтягивал ткань футболки по торсу...

Последнее показалось слишком интимным, и я отвернулась. Никита и в костюме заставлял нервничать. А его «стриптиз наоборот» вообще влиял как-то неправильно.

Я видела Лаевского в его двадцать два года, изучила руками и губами в тридцать два, но эта тридцатисемилетняя версия... От одного только взгляда на косые мышцы, рельефный пресс и дорожку темных волос, уходящую под ремень брюк, становилось жарко.