— Ноги от ушей отрастила, а пользоваться ими так и не научилась?

Кроме ни в чем не повинного Филиппа, наконец досталось и мне.

— Я отлично пользуюсь своими ногами! — Со злости я даже притопнула.

Звон от удара каблука разлетелся по всей парковке. А от вида колена, мелькнувшего в разрезе, кадык на горле Никиты дернулся.

Впрочем, последнее могло мне показаться. Происходящее вообще больше смахивало на сон, чем на реальность.

Больной бред! Питерский. Фирменный.

— Уж не знаю, чему ты там научилась... — Лаевский обхватил меня рукой за шею и притянул к себе. — Но только что из-за этих ног чуть под машину не попала, — процедил он сквозь зубы.

— Я... — Горячее дыхание опалило лицо, и остальные слова застряли в горле комом.

Совершенно дикий, темный взгляд сковал по рукам и ногам.

Я почувствовала, как тону. Иду ко дну, даже не пытаясь барахтаться. Ни обиды, ни страх не спасали. Лишь мысль о крови не дала натворить глупостей.

— Спасибо, что оказался рядом... — Говорить спокойно было адски трудно. Нервы звенели, словно по ним ток пустили. И во рту случилась настоящая засуха. — Я не буду спрашивать, как у тебя это получилось. И как долго ты здесь стоял. Но мне нужно осмотреть рану. Я доктор. Помнишь?

— Ты педиатр. — На скулах Никиты заиграли желваки. — Я слишком большой мальчик для тебя.

— Все мальчики считают себя большими.

Каждый глоток воздуха мне приходилось буквально отвоевывать. Захват на шее не ослабевал. А взгляд гипнотизировал все сильнее.

— Занимайся лучше своим французом. Можешь мозг у него поискать. — Мужская рука резко разжалась и упала плетью. — Я в порядке.

Словно до этого стояла ровно лишь благодаря Никите, я пошатнулась. Но злость мгновенно придала силы.

Проигнорировав, что рядом не один из моих пациентов, а здоровенный разгоряченный мужчина, я в два шага оказалась за спиной Никиты и внимательно осмотрела затылок.

Открывшаяся картина оказалась хуже, чем я думала. Некрасивая рана тянулась от макушки к затылку, и даже пиджак стал пропитываться кровью.

— Нужно срочно промыть и наложить швы. — Кончики пальцев закололо от прикосновения к коротким волосам. — Голова не болит?

— Лера, я тебе уже сказал, куда идти и кого лечить.

Видимо сдавшись, Никита больше не рычал. Сейчас он выглядел скорее уставшим, чем злым.

— Значит, болит...

Я закусила губу, чтобы сдержать рвущийся из груди стон отчаяния.

— Нормально всё. Не кипиши!

Никита повернулся ко мне лицом. Мотнул головой, словно концентрироваться было сложно. И поднял вверх ворот пиджака.

— Тебе в больницу нужно. Срочно. Это может быть сотрясение. — Глянув на плитку, о которую приложился Никита, я вздрогнула всем телом. — Ты понимаешь, что это не шутки?

— И когда ты успела стать такой настырной? — то ли с гордостью, то ли с упреком раздалось в ответ.

— У меня были отличные учителя.

— Были. — Никита потер лицо руками. — Шла бы ты уже к своему... кхм. Нет у меня никакого сотрясения. И ни в какую больницу я не поеду.

— Лаевский, ты псих!

Мое терпение лопнуло как воздушный шарик. Опыт работы с трудными подростками не помогал. Поколотить этого ненормального хотелось. Позвать кого-нибудь на помощь и насильно увезти Никиту в больницу.

Но отвечать мне он не стал. Устало махнув рукой, достал из кармана брелок. Нажал на кнопку. И после того, как в темноте зажглись фары, медленно пошел в сторону своей машины.

По-хорошему, нужно было сделать то же, что и он. Махнуть рукой! Спасти можно лишь того, кто сам этого хочет.

Но, когда Никита распахнул водительскую дверь, во мне будто какая-то пружина сработала. Я не думала о презентации и о том, как будет выглядеть исчезновение одного из создателей фонда. Запретила себе вспоминать Филиппа.

Ноги несли меня к огромной черной машине, а в голове уже сложился четкий план. Не самый гениальный. Но единственно возможный.