Еще одна станция - Кейси Маккуистон (2021)

– Да, он… последний раз, когда он тебя видел, был твой последний день в Нью-Йорке. Вы вдвоем поехали на Кони-Айленд, вместе напились и ждали «Кью», когда все отключилось. Он сказал, что больше никогда тебя не видел и ничего от тебя не слышал. И если это был твой последний день, это объясняет, почему никто из твоих друзей не искал тебя, когда ты исчезла. Они, по сути, решили, что ты загостила их.

– Загостила?

– Ну, – говорит Огаст, сдерживая улыбку, – это описание ситуации, когда ты прерываешь общение с кем-то без объяснений.

– А, то есть они… они решили, что я просто уехала, не попрощавшись?

На этом Огаст сразу настораживается. Она наклоняется, касаясь колена Джейн.

– Хочешь сделать перерыв?

– Нет, – говорит Джейн, пожимая плечами. – Все хорошо. Какой у тебя вопрос?

– Мой вопрос – можешь ли ты вспомнить что-то еще, что произошло в ту ночь.

Джейн зажмуривает глаза.

– Я… я стараюсь.

– Он сказал, что упал на рельсы, и ты спрыгнула, чтобы помочь ему подняться.

У нее закрыты глаза, ладонь все еще сжимает пиво. Что-то проскальзывает по ее лицу.

– Я спрыгнула вниз… – повторяет она.

Двери открываются на станции, турист проходит мимо них, ударяясь сумкой о колено Джейн. Пиво выплескивается из банки на рукав ее куртки, стекает на джинсы.

– Эй, засранец, смотри, куда идешь! – кричит Огаст. Она хочет вытереть пиво, но у Джейн распахиваются глаза. – Джейн?

– Он пролил пиво, – говорит Джейн. – Джерри. Мы… мы пили «Пабст» из моего рюкзака на пляже. Это было посреди сильной жары, и он все подкалывал меня из-за того, что я ношу кожаную куртку, но я сказала ему, что он просто не понимает мою приверженность панковскому образу жизни, и мы посмеялись. И он… – Ее глаза закрываются, как будто она теряется в воспоминании. – О боже, потом волна выбила его из равновесия, и он пролил свое пиво, и я сказала, что пора отвести его домой, пока мне не пришлось вылавливать его тупую пьяную задницу из океана. Мы пошли к метро, чтобы сесть на «Кью», и его начало рвать, а потом он упал на рельсы. Я… я помню, что на нем была гребаная футболка с «ККР»[50]. И я помогла ему выбраться, а потом я… ох. Ох.

Она открывает глаза, смотря прямо на Огаст.

– Что?

– Я поскользнулась. Я уронила рюкзак, а все… все, что мне дорого, было в нем, поэтому я пыталась все собрать и поскользнулась. И упала. На контактный рельс. Я помню, что видела этот рельс прямо перед своим лицом и думала: «Черт, вот оно. Вот как я умру. Это охренеть как тупо». А потом… ничего.

Она выглядит напуганной, как будто только что прожила это еще раз.

– Ты не умерла.

– Но должна была, да?

Огаст поднимает очки на волосы, трет глаза и старается думать.

– Я не Майла, но… мне кажется, ты коснулась контактного рельса ровно в момент вспышки напряжения, из-за которой все отключилось. Всплеск энергии, видимо, был настолько сильный, что он не убил тебя. Он выбросил тебя из времени.

Джейн обдумывает это.

– Это даже круто на самом деле.

Огаст опускает очки обратно, фокусируясь заново на Джейн и ища в ее лице тревожные сигналы, на которые она не обратила внимания в прошлый раз, когда они восстанавливали воспоминания. Она ничего не находит.

Она затаивает дыхание. Есть еще кое-что.

Вытаскивает из кармана открытку из Калифорнии. Протягивает ее Джейн, показывая на подпись.

– Есть еще кое-что, – говорит Огаст. – Это может прозвучать безумно, но я… я думаю, что это тебе отправил Оги. Я просто не понимаю как. Ты об этом помнишь?

Она переворачивает открытку, касаясь бумаги, будто пытаясь впитать сквозь кожу.

– Он жив, – медленно говорит она. Это не констатация факта, который она и так знала. Это звучит как открытие. Огаст десятки раз показывала ей эту открытку, но она впервые взглянула на нее с узнаванием.