Еще одна станция - Кейси Маккуистон (2021)

– Я соскучилась по апельсинам, – говорит она. – Хорошим. Тебе надо начать закупаться продуктами в Чайнатауне.

– Да?

– Да, дома мама водила меня на все рынки каждое воскресное утро и позволяла мне выбирать фрукты, потому что у меня всегда было шестое чувство на сладкое. Лучшие апельсины, которые только можно было найти. Мы набирали так много, что мне приходилось нести их домой в карманах.

Огаст улыбается про себя, представляя крошечную Джейн, с пухлыми щечками и незавязанными ботинками, шагающую от прилавка с фруктами с карманами, полными еды. Она представляет маму Джейн молодой девушкой с убранными в хвост волосами с примесью ранней седины, торгующейся с мясником на кантонском. Сан-Франциско, Чайнатаун – место, которое сделало Джейн.

– Что ты сделаешь в первую очередь, – спрашивает Огаст, – когда вернешься в 77-й?

– Не знаю, – говорит Джейн. – Попробую сесть на тот автобус до Калифорнии, наверно.

– Ты должна. Уверена, Калифорния по тебе скучает.

Джейн кивает.

– Да.

– Знаешь, – говорит Огаст, – если это сработает, к этому моменту тебе будет почти семьдесят.

Джейн корчит рожу.

– О боже, это так странно.

– О да. – Огаст смотрит в потолок туннеля. – Уверена, у тебя есть дом, и он наполнен сувенирами со всего мира, потому что свой четвертый десяток ты провела в Европе и Азии с рюкзаком наперевес. Везде колокольчики. Никакого сочетания в вещах.

– Мебель хорошая и крепкая, но я никогда не забочусь о дворе, – вставляет Джейн. – Там джунгли. Даже входную дверь не видно.

– Ассоциация домовладельцев тебя ненавидит.

Джейн хмыкает.

– Хорошо.

Огаст выдерживает паузу, прежде чем осторожно добавить:

– Уверена, ты жената.

В тусклом свете она видит, как гаснет улыбка Джейн, опускаются уголки ее губ.

– Не знаю.

– Я надеюсь на это, – говорит Огаст. – Может, какая-нибудь девушка наконец-то появилась в нужное время, и ты на ней женилась.

Джейн пожимает плечами, поджимая губы. На одной стороне щеки появляется ямочка.

– Ей придется жить с фактом, что я всегда буду хотеть вместо нее кое-кого другого.

– Да ладно, – говорит Огаст. – Это несправедливо. Она хорошая дама.

Джейн поднимает взгляд и закатывает глаза, но ее губы расслабляются. Она упирается ладонями в рельс и откидывает назад голову.

– А если я останусь? – говорит она. – Что ты сделаешь в первую очередь?

Тысячу вещей могла бы назвать Огаст, тысячу вещей, которые она хочет. Спать рядом с ней. Покупать ей обед в куриной забегаловке напротив. Брайтон-Бич. Проспект-парк. Целоваться с ней за закрытой дверью.

Но она просто говорит:

– Отвезу тебя к себе домой.

Не успевает Джейн ответить, как темноту прорезает луч света со стороны того конца туннеля, где находится мэрия. Джейн поворачивает голову.

– Эй! Кто там? – кричит сердитый голос. – Выбирайтесь на хрен из туннеля!

– Гребаные свиньи, – говорит Джейн, вскакивая и рассыпая кожуру. – Бежим!

Они бегут обратно по туннелю к «Канал-Стрит», Джейн спотыкается в спешке, но не теряет равновесия на контактном рельсе, и в какой-то момент рядом с развилкой они начинают смеяться. Громким, задыхающимся, невероятным, истерическим смехом, заполняющим пути и давящим на легкие Огаст, пока она с трудом бежит к их ветке. Когда они добегают до «Кью», со станции как раз уезжает поезд, и Джейн прыгает на бегу и хватается за ручку последнего вагона.

– Давай! – кричит она, протягивая руку Огаст. Огаст берется за нее и дает сильной хватке Джейн подтянуть ее.

– Это наша фишка? – перекрикивает Джейн скрежет поезда, пока он везет их к Бруклину. – Целоваться между вагонами?

– Ты еще меня не целовала! – замечает Огаст.