Еще одна станция - Кейси Маккуистон (2021)

Она лежит там, смотря, как Джейн оглядывает комнату: крошечный письменный стол, заставленный учебниками, корзину с аккуратно сложенными постиранными вещами у шкафа, кактус в горшке на подоконнике, который подарил ей Нико на день рождения в сентябре, карты и хронологические схемы, которые она еще не смогла заставить себя снять со стен. Куртку на стуле. Комната Огаст – как она сама: тихая, без роскошеств, серая в хмуром полудне и наполненная Джейн.

– Да, это подойдет, – говорит Джейн. – У меня есть несколько предложений по поводу интерьера, но мы сможем поговорить об этом позже.

Она все еще стоит в метре от кровати, обнаженная и ничуть не смущенная, и Огаст не утруждается тем, чтобы притворяться, что она не смотрит впервые на каждый ее сантиметр. Джейн, естественно, всегда безусловно шикарна, с длинными ногами, мягкими изгибами, острыми тазовыми костями и татуировками. Но Огаст обнаруживает, что любит то, что ей никогда не приходило в голову любить. Ямочки ее коленей. Узлы ее плеч. То, как ее голые пальцы ног касаются потертого пола.

– Что? – спрашивает Джейн.

– Ничего, – говорит Огаст, переворачиваясь и прижимаясь щекой к подушке. Глаза Джейн следят за тем, как ее влажные волосы рассыпаются по плечам и спине. – Мило, что ты просто пригласила себя жить со мной.

Джейн закатывает глаза и прыгает на кровать, и Огаст подпрыгивает, смеется и дает Джейн повернуть себя на спину, ахая.

– Ты всегда такая, – говорит она, целуя участок кожи под ухом Огаст, прокладывая себе путь правой рукой, – чувствительная.

– Не… не надо мной смеяться.

– Я не смеюсь над тобой. – Она водит палец дразнящими маленькими кругами, и Огаст снова ахает, сжимая одну ладонь в кулак. – Мне в тебе это нравится. Это весело.

Когда Огаст открывает глаза, Джейн нависает над ней с благоговейным выражением лица. Из-за Огаст. Она смотрит так на Огаст. Огаст может буквально расколоть время, но все равно не может поверить в то, как смотрит на нее Джейн.

– Ты знаешь, что я до сих пор тебя люблю, да? – говорит ей Огаст. Это с готовностью слетает с ее губ. После потери говорить это стало легко. – Хотя для меня прошли месяцы. Я даже не приблизилась к тому, чтобы перестать.

Джейн прижимается губами к центру груди Огаст.

– Скажи мне еще раз.

Огаст издает тихий, нетерпеливый звук, когда она опять движется.

– Я тебя люблю. Я… я тебя люблю.

Джейн вжимает ее в матрас и говорит:

– Я здесь. Я никуда не ухожу.

Это роскошь. Самые базовые параметры уединения – дверь, пустая квартира, разворачивающийся перед ними полдень – и это роскошь. Никаких расписаний поездов или шумных пассажиров. Никаких флуоресцентных ламп. Прикосновения ради роскоши прикосновений, жадные, потому что они могут такими быть. Джейн не отводит взгляда с ее лица, и Огаст не может представить, о чем она думает, но Джейн улыбается, и ее заводит еще больше то, что Джейн хорошо от того, что хорошо ей. Огаст хочет большего, хочет все, что только возможно получить, хочет зарыться в это и никогда не возвращаться.

Первый раз наступает быстро – прошло слишком много времени, и она слишком сильно скучала по Джейн, чтобы для этого понадобилось больше одной ладони и нескольких минут, – и, когда она заканчивает дрожать, Джейн поцелуем приводит ее в чувство.

– Боже, – говорит Огаст, приходя в себя, – иди сюда.

– Я здесь, – говорит Джейн. – Я целую тебя.

– Нет. – Огаст облизывает свои губы и проводит кончиком пальца по нижней. – Сюда.

– А, – выдыхает Джейн. – А, хорошо.

Джейн целует ее еще раз, а потом двигается вверх по телу Огаст, переступая коленями, пока не оказывается на уровне плеч Огаст, прижимаясь ладонями к стене по обе стороны от нее. Огаст чувствует жар, исходящий от нее, будто мокрый солнечный свет.

– Готова? – спрашивает она.

– Не задавай глупых вопросов, – говорит ей Огаст. Она думала об этом больше, чем Джейн может представить.