Еще одна станция - Кейси Маккуистон (2021)

Огаст кажется, что сейчас ее мозг вытечет через нос.

– «Кью». Она транслируется с ветки.

– Да. То есть… чем бы это ни было, оно должно было произойти, когда она была в поезде, – медленно говорит Майла. Картошка фри размокает. – Мы просто должны выяснить, что именно.

– Как нам это сделать?

– Понятия не имею.

Огаст выпрямляется, поправляя очки на носу. Она сможет. Ее мозг запрограммирован на решение проблем.

– Такое большое событие, что оно выбросило человека из времени, – об этом должны быть записи, да?

Майла смотрит на нее.

– Подруга, я не знаю. Это все гипотезы. – Похоже, она видит промелькнувшее на лице Огаст разочарование, потому что берет кусок картошки и указывает им на нее. Он жалко загибается вниз, капая кетчупом на стол. – Слушай, ты, возможно, права. Но событие могло быть локальным. Люди могли совсем его не заметить.

Огаст вздыхает. Ставит локти на стол. Старается не испачкаться кетчупом.

– А что с ее воспоминаниями? Почему они исчезли?

– Как я уже сказала, я не знаю. Возможно, это из-за того, что она ни к чему не привязана. Она не до конца реальная, поэтому и воспоминания у нее такие же. Важно то, что они не исчезли безвозвратно.

– То есть… – говорит Огаст, – то есть мы должны заставить ее вспомнить, что произошло. И…

– И тогда, возможно, у нас получится найти способ это исправить до конца лета.

Огаст дает мысли повиснуть в воздухе между ними – мысли о том, что они могли бы вытащить Джейн. Она была так сосредоточена на том, чтобы помочь Джейн разобраться с ее прошлым, что не думала о том, что будет дальше.

– А потом ч-что? – спрашивает Огаст, морщась от того, как дрожит ее голос. – Если мы поймем, что произошло и как это исправить, то что случится, если мы так и сделаем? Она вернется в 70-е? Она останется тут? Она… она исчезнет?

– Я не знаю. Но…

Огаст опускает свою картошку. У нее пропал аппетит.

– Но что?

– Ну, она же говорила, что для нее все как будто длилось несколько месяцев – вплоть до этого момента? Мне кажется, она закрепилась здесь и сейчас. И, судя по тому, что ты мне рассказывала, это произошло впервые.

– То есть мы можем быть ее единственным шансом? Ясно, – говорит Огаст. Она скрещивает руки на груди и опускает подбородок, стиснув зубы. – Несмотря ни на что, мы постараемся.

* * *

И вот оно. Огаст знала, но теперь она уверена. Она не может заниматься этим и быть влюбленной в Джейн одновременно.

Все нормально. Просто Огаст обожала «Скажи что-нибудь», до тех пор пока жизнь не вмешалась и не заставила ее ненавидеть все, а Джейн первой заставила ее почувствовать себя как Джон Кьюсак и Айони Скай. Нет ничего такого в том, что ладонь Джейн идеально ложится на талию Огаст или что, когда Джейн смотрит на нее, она не может смотреть в ответ, потому что ее сердце начинает стучать так громко и сильно, что остальная ее часть с трудом может удерживать этот масштаб и этот звук. Она выживет.

Итог: нет никакого шанса. Даже если Джейн каким-то образом чувствует то же самое, у Огаст ограниченное время. Она должна помочь Джейн понять, кто она, как она застряла и как ей выбраться.

И, если ей удастся это провернуть, Джейн не то чтобы тут навсегда. Она не то чтобы вообще тут. А Огаст раньше никогда по-настоящему не разбивали сердце, но она вполне уверена, что запасть на человека, а потом отправить его обратно в 1970-е – это, как и бывает с первыми разбитыми сердцами, означало бы выиграть олимпийские игры по испоганенной жизни.

В общем, она умеет отделять одно от другого. В детстве ей платили «Хэппи Милсом» за то, чтобы она вламывалась в чужие личные архивы, и она притворялась, что это нормально. Она может притвориться, что никогда не думала о том, как Джейн держит ее за руку в милом домике в Ист-Виллидже с диваном из «Уэс Элм» и винным холодильником. Эта влюбленность, решает она, просто ни к чему ее не приведет.