Еще одна станция - Кейси Маккуистон (2021)

Огаст никогда не знала, никогда не понимала в своей голове, что именно считается сексом с тем, у кого тело, как у нее, как бы она этого ни хотела и ни представляла с одной рукой под одеялом. Она не думала, что поймет, где черта, потому что никогда ничем таким не занималась. Но это, это – рот Джейн на ее теле, мокрые пальцы, каждое движение и дыхание Джейн, возбуждающее ее так же, как прикосновение, компромисс того, насколько приятно делать приятно другому, – это секс. Это секс, и Огаст тонет в нем. Она хочет больше. Она хочет заполнить свои легкие.

– Джейн, – говорит она, и звук слабо доносится из глубины ее горла. Ее костяшки побелели в волосах Джейн, поэтому она заставляет себя их расслабить и проводит пальцами вниз по острой скуле Джейн. – Джейн.

– Хм?

– Черт, я… иди сюда, – выдавливает она. – Поднимись. Пожалуйста.

Когда Огаст притягивает ее для очередного поцелуя, то чувствует себя на языке Джейн, и это, как ничто другое, яростная волна собственничества, которую это вызывает, – вот что заставляет ее начать теребить ширинку джинсов Джейн.

Все размыто – Огаст не знает, что она ощущает, что нужно делать. Должна быть неловкость с человеком, с которым ты никогда не спал, но этого нет. Между ними есть связь, которая никогда не имела чертового смысла, с того шока в день, когда они встретились, и она как будто забиралась в джинсы этой девушки тысячу раз, как будто Джейн разгадала ее годы назад. Она ошеломленно думает, что, возможно, настало время начать верить во что-то. Гребаное божественное строение пальцев Джейн, когда они входят в нее, – это точно высшие силы.

Все заканчивается выдохом, шагом через какую-то грань, которую Огаст не видит, пока они внезапно не оказываются за ней, поцелуем, который превращается в горячий обмен воздухом, зубами и кожей, тихой руганью. Джейн падает вперед, упираясь плечом в грудь Огаст, с ладонью, все еще просунутой под кружево лифчика Огаст, и Огаст чувствует себя живой. Она чувствует каким-то образом, что она здесь, сейчас. По-настоящему здесь. Она оставляет смазанный поцелуй на щеке Джейн, и ей кажется, будто Джейн – первое, чего она коснулась в своей жизни.

– Ты была права, – говорит Огаст.

– По поводу чего?

– Я не чувствую своих ног.

Джейн смеется, и загорается свет.

Джейн двигается первой, сердито поднимая голову к лампам. И это так нелепо, так забавно и невероятно, и Джейн так возмущена миром за то, что он посмел ей перечить, а не она ему, что Огаст смеется.

– Убери руку с моей сиськи, мы в общественном месте, – говорит она, когда поезд опять начинает движение.

– Заткни варежку, – фыркает Джейн и отходит назад на полшага, чтобы дать Огаст застегнуть рубашку. Она смотрит, как Огаст возвращает на место белье, с дьявольским интересом, выглядя довольной собой, и Огаст покраснела бы сильнее, если бы это было возможно.

Джейн застегивает джинсы, заправляет футболку, находит в своей куртке очки и возвращается обратно в пространство Огаст, мягко надевая их на нее.

– Поверить не могу, что ты их бросила, – говорит Огаст. – Они могли упасть на пол и подцепить бактериальную инфекцию. Ты могла заразить меня конъюнктивитом.

– О да, говори больше длинных слов.

– Это не сексуально! – говорит Огаст, хоть ее улыбка и становится до боли широкой, хоть она и позволяет Джейн прижать себя к двери. – Я могла лишиться зрения!

– Я торопилась, – говорит Джейн. – Я сорок пять лет ни с кем не спала.

– Технически, – говорит Огаст.

– Позволь мне этим насладиться, – говорит Джейн, проводя своими улыбающимися губами по пульсу Огаст.

– Ладно. – Огаст смеется и позволяет.