Еще одна станция - Кейси Маккуистон (2021)

Они целуются снова и снова, растворяясь поцелуями, которые с трудом удерживают вес того, что только что произошло, и Огаст ждет. Огаст ждет, когда кто-то из них скажет то, что все изменит, но они не говорят. Они просто целуются, пока не доезжают до станции в Бруклине, в поезд не заходит изнеможенный угрюмый пассажир с кофе, и Джейн издает приглушенный смешок, уткнувшись ей в шею.

Хорошо, думает Огаст, что они ничего не говорят. Джейн не просто так любит «по-летнему» – она не остается на одном месте. Огаст это знает. Джейн это знает. Они ничего не могут с этим поделать.

Этого достаточно, решает Огаст. Быть с ней, здесь, сейчас. Время, место, человек.

10

НОВЫЙ РЕСТОРАН «БУРГЕРЫ ЛЮСИЛЬ» ОТКРЫВАЕТСЯ ВО ФРАНЦУЗСКОМ КВАРТАЛЕ

Опубликовано 17 августа 1972 г.

[Фото: Пожилая женщина в фартуке стоит перед барной стойкой со скрещенными руками, а молодая девушка на заднем плане несет поднос с бургерами]

Люсиль Клемент вспоминает, как росла на кухне своей матери, пока офицантка Бию Су разносит заказы посетителям.

Роберт Готро для «Таймс-Пикейн»

– Так ты спишь с Джейн?

Огаст поворачивается с зубной щеткой во рту. Нико смотрит на нее с другого конца коридора, держа кактус «Золотой шар», размером с баскетбольный мяч, двумя татуированными руками.

Она смогла избежать встречи с ним, когда вернулась в квартиру в пять утра с неправильно застегнутой рубашкой и засосом на шее в форме губ Джейн. Но она должна была понимать, что недолго сможет избегать проживающего рядом экстрасенса.

Она сплевывает пасту и полощет рот.

– Можешь так не делать?

– Прости, я слишком тихо подошел? Иногда я крадусь, даже не осознавая.

– Нет, я про то, когда ты узнаешь о моей личной жизни, просто посмотрев на меня. – Она убирает щетку. – И то, что ты подкрадываешься, тоже.

Он корчит рожу.

– Я не нарочно, просто… эта энергетика, которая от тебя исходит. Она прожигает новую дыру в озоновом слое.

– Вообще-то старая дыра в озоновом слое затянулась.

– Мне кажется, ты уходишь от темы.

– Могу прислать тебе статью из National Geographic об этом.

– Нам необязательно об этом говорить, – отвечает Нико. – Но я счастлив за тебя. Она очень важна для тебя, и ты очень важна для нее.

Огаст смотрит в зеркало, получив редкий шанс увидеть, как она краснеет. Это происходит большими некрасивыми пятнами. Это видит Джейн. Чудо, что она хочет заниматься с ней сексом.

Секс. У них с Джейн был секс. У них с Джейн, если они смогут разобраться с логистикой, возможно, еще будет секс. Огаст больше не девственница.

Она задумывается, должна ли у нее быть из-за этого рефлексия. Она не чувствует себя по-другому. Она не изменилась внешне, все такая же круглолицая и пятнистая, как сваренное вкрутую яйцо с солнечным ожогом.

– Девственность – это социальная концепция, – мягко говорит Нико, и Джейн сердито на него смотрит. Он делает расплывчатый жест, говорящий «прости, что читаю твои мысли». Огаст выбросит его кактус в окно.

– Это правда, – говорит Майла, высовывая голову из их спальни с широко раскрытыми глазами за сварочными очками и в атласном чепчике с позапрошлой ночи. – Вся эта идея основана на циссекситской, гетеронормативной и, если честно, колониальной хрени из того времени, когда единственным способом заняться сексом было засунуть в себя член. Если это так, то мы с Нико вообще никогда не занимались сексом.

– А мы оба знаем, что это совсем не так, – говорит Нико.

– Да, у нас тонкие стены, и у меня есть уши, – говорит Огаст, направляясь в свою спальню в поисках чего-нибудь, чем можно закрепить волосы. – Что это за стоп-слово – «вафельный рожок»?

– К слову о подслушивании, – напирает Майла, – Нико сказал, что ты спишь с Джейн?