Ребенок от мажора - Мария Манич

Встретил её в аудитории в начале семестра и подумал – мираж. Показалось, блин. Те же волосы, огромные голубые глаза на пол-лица и малиновые губы. Вся такая же, как я помнил, до мельчайших деталей. Мягкая, нежная кожа, тонкий, едва уловимый запах цитрусовых духов. Она словно сошла из моих воспоминаний в реальный мир.

Когда получил её сообщения о расставании перед отъездом в Америку, не поверил. Мы были влюблены. Я так уж точно, грезил о ней с первого класса. Не знал, как обратить на себя её внимание. Всегда строгая такая, задумчивая. Губы поджимала и морщила нос, словно умножала в уме столбиком четырёхзначные числа. Другие девчонки пачками вешались, себя предлагали, а эта даже не посмотрит лишний раз. Или глянет из-под длинных ресниц и, фыркнув, отвернëтся. Это я сейчас знаю, как с женщинами разговаривать. Как подкатить и что сказать. А до семнадцати лет вообще не ведал на чём к ним подъехать.

Жизнь облегчали деньги отца и футбол. Эти два аспекта популярности сделали своё дело и притягивали девушек пачками. Кроме Романовой. Чтобы быть к ней ближе, даже пришлось придумать ту фишку с математикой.

Усмехаюсь, вспоминая то время. Школа, одиннадцатый класс, и мы с Полиной Романовой за одной партой сидим решаем примеры, а у меня мозг рядом с ней коротит. Какие там, на хер, примеры? Если я постоянно представляю, что у неё спрятано под блузкой и какое бельё она надела сегодня?

На приборной панели вибрирует телефон, бросив взгляд, протягиваю руку и отбиваю вызов. Последнее время избегаю встреч с Милой, потому что все чертовы мысли крутятся вокруг другой девушки.

Вчера, когда увидел её в окружении этих ослов, перепуганную и бледную, думал, убью каждого. А сейчас сам словно умираю.

– Сука!

Думаете, я её не искал? Орал под окнами её квартиры. Оборвал телефон и засыпал тоннами сообщений, потом только понял, что мой номер давно в чёрном списке, как и все социальные сети, в которых можно было связаться. Потом Вита принесла то письмо, я его даже не дочитал. Не в том состоянии был. После нашего расставания я бухал неделю, пока мать не посадила меня в самолет до Нью-Йорка и не выслала из страны.

В Америке я быстро пришёл в себя и решил вычеркнуть Кнопку из своей жизни. Она, видимо, тоже не скучала.

Телефон опять звонит. Отец. Игнорирую вызов. Мы с ним последнее время только и делаем, что собачимся. Из-за матери, из-за того, что бросил учебу в штатах, из-за его рекламной предвыборной кампании, в которой я не хочу участвовать.

Рыжие курицы бросаются под колеса. Чертыхаясь, выворачиваю руль и немного сбавляю скорость. По фигу, если передавлю глупую птицу, но здесь же ещё люди ходят, женщины… дети…

Дети…

Перед глазами встаёт круглолицая мордашка девочки. Щекастая такая. Дети такими и должны быть? До сегодняшнего дня я мало обращал внимания на детей. А эта почему-то запомнилась. Думаю о ней, и кишки крутит. У Романовой ребенок есть. Не сидела без дела. Правда что ли, от Макарова залетела? Тогда почему не с папашей они? Расстались?

Мысли опять возвращаются к девочке. Кого-то напоминает мне. Мысль свербит, вертится где-то рядом, но никак не пойму, кого. На Полину она вообще не похожа. Совсем. Разве так бывает? Учитывая степень их родства. Первая моя мысль была: “сестра”! Только когда из её рта вырвалось одно единственное слово, я понял: ни хрена она не сестра.

Въезжаю в город и вместо того, чтобы катить в зал выпускать пар или ехать домой и забыться во сне, по привычке сворачиваю к онко-корпусу региональной больницы.

На входе киваю знакомому охраннику, который лениво затягивается сигаретой на улице. Жадно вдыхаю едкий дым, борясь с желанием присоединиться к нему и задымить, и захожу внутрь.

Ненавижу запах больницы и её стерильно белые стены, пустые коридоры и тихий шёпот персонала и посетителей, словно мы в библиотеке.