Ребенок от мажора - Мария Манич

Заглядываю в чуть тонированное окно и против воли улыбаюсь. Никита уснул, откинувшись на подголовник. Его красивые полные губы чуть приоткрыты, на подбородке и щеках пробивается утренняя щетина. Он дышит медленно и размеренно, от чего его грудь, обтянутая серой футболкой, мерно поднимается и опускается. Мне даже жаль его будить, зато я пока могу ещё раз оттянуть неизбежное. Моя жизнь явно изменится после близкого знакомства Никиты и Алисы. Двоих людей, которые перевернули мой мир.

– Туда! – нетерпеливо вскрикивает дочь и шлëпает ладошкой по стеклу.

Волков открывает глаза и медленно поворачивается в нашу сторону.

Он внимательно смотрит сначала на меня, затем его взгляд плавно перемещается на нашу дочь. Она беззаботно улыбается ему, с интересом рассматривая его в ответ. Мне кажется, я перестаю дышать, пока эти двое играют в гляделки, словно заворожëнные.

Сердце скачет галопом и замирает на несколько секунд, к глазам подступает предательская влага, когда Никита кладет руку на стекло с другой стороны, прямо напротив Алисиной пухлой ладони с растопыренными пальчиками, и хрипло произносит:

– Привет, малышка.

13.Глава

Ветер поднимает вверх только что слетевшие с деревьев жёлтые листья и кружит их над нашими головами. Утренний туман рассеялся, оставив после себя лишь обильные капли росы на пожухлой траве. Никита в дом заходить, как я и предполагала, отказался, зато согласился немного пройтись. И вот мы втроём, словно самая настоящая семья, идём в сторону леса по просёлочной дороге. Алису я предусмотрительно усадила в коляску, прикрыла пледом её ножки и одела шапку потеплее.

Никита молчит, поглядывая на дочь. Я тоже молчу, борясь с собственными противоречивыми чувствами, которые волнами накатывают на меня изнутри. Он так на неё смотрит… с интересом. Улыбается ей тепло, так, что у меня щемит и останавливается сердце. Но после того, как Никита вышел из машины, я предложила ему взять на руки Алиску, он отказался.

– Уроню, – хмуро ответил Волков, продолжая рассматривать нашу дочь.

– Да, наверное, пока не стоит. Алиска плохо идёт к чужим людям, – сказала поспешно и отвернулась, чтобы не видеть его потемневшего вмиг взгляда.

Да, ты пока остаёшься для неё чужим. Если захочешь это исправить, всё в твоих руках.

Если пройти сквозь хвойные заросли, можно выйти к озеру, а если обогнуть озеро, то – оказаться на другом берегу у базы отдыха, которая кормит и обеспечивает работой половину нашей деревни. В ту сторону и толкаю коляску, слушая непрекращающуюся болтовню дочери на её тарабарском языке. Иногда у неё проскальзывают и понятные – обычному человеку – слова, типа:

– Дай!

– Что она хочет? – хрипло спрашивает Ник, поглядывая на торчащую из коляски малиновую шапочку с помпоном.

Услышав его голос, Алиска тут же оборачивается и смотрит на него, распахнув глаза, приоткрыв рот, напрочь позабыв о том, что только что требовала.

– Наверное, шишку. Или палочку, – предполагаю я, взмахнув рукой в сторону. – Можешь дать ей и то, и другое – она выберет.

Волков кивает, подбирает с земли пару шишек и, предварительно очистив их от налипших листьев и хвойных иголок, протягивает Алисе. Она поднимает голову и вопросительно смотрит на меня. Спрашивает разрешение.

– Можно. Бери.

Получив моё согласие, выхватывает самую большую шишку и тут же пытается запихнуть её в рот. Мы с Никитой реагируем мгновенно.

Он опускается перед коляской на корточки и, улыбнувшись, убирает руку дочери от рта, опередив меня. Я замираю, вцепившись в ручку коляски до побелевших костяшек, пытаясь унять разогнавшееся от этой умилительной картины сердце.

– Эй, малышка, это несъедобно, – смеётся Никита, когда Алиса, сопротивляясь и смеясь в ответ, пытается ещё раз облизать шишку.

Ей нравится, что она смогла привлечь его внимание, поэтому хочет ещё похулиганить.