Девичья башня - Самид Агаев (2018)

– Яков, сын мой, – ласково ответил король, – не путай меня и не подменяй понятия. Я верю в Бога, но я не верю в пророков, потому что они разъединяют народы. Три человека принесли человечеству больше вреда, чем все существующие болезни. Они поселили в людях вражду и ненависть, которая в конечном итоге погубит этот мир. Что же касается святой инквизиции, то есть орудие государственной политики, подданные должны чувствовать страх, поэтому я самый главный ревнитель веры.

– Но в ваших словах есть противоречие, – не унимался еврей, – осуждая пророков, вы осуждаете религию. Но при этом пользуетесь ее плодами.

– Это противоречие человека и императора, – ответил Фридрих, – я не могу изменить положение вещей. Поэтому должен его использовать. Но ты мой друг должен уже различать мои слова как ученого и как императора.

Но вдруг оборвал себя и обратил внимание на Ладу, которая закашлялась и сделала еще глоток вина, чтобы смочить горло.

– Подайте воды королеве, – приказал он, – это жестоко с нашей стороны вынуждать вас запивать печенье вином.

Лада благодарно взглянула на Фридриха.

– Благодарю вас, в этом уже нет необходимости. Это прекрасное вино.

– Тогда вы можете поставить этот кубок поближе к огню и подогреть слегка. Так делают монахи зимой в своих холодных домах. Это очень вкусно.

– Я так и сделаю, – сказала Лада, придвигая кубок к огню.

– Только смотрите, чтобы оно не закипело, – заметил Фридрих, – сначала вы поцарапали свое горло, а теперь еще и ошпарите.

– Вы очень внимательны, ваше величество.

– Скорее, я расчетлив. Я проявляю заботу о вашем горле, потому что надеюсь сегодня услышать ваше пение. Ведь вы споете нам песню, которая вызвала гнев святой инквизиции?

– Конечно, ваше величество.

Лада встала, сделала глоток согревшегося вина и запела. При первых же звуках ее голоса император, который до этого расхаживал по залу, сел и внимательно прослушал всю песню. Когда Лада допела последний куплет и умолкла, наступившую тишину долго никто не нарушал, слышны были звук морского прибоя за окнами и треск поленьев в топке.

– Ваш муж был смелый человек, – наконец, сказал Фридрих, – после всего того, что я здесь наговорил о религии, странно и нелепо будет, если я скажу слово в его осуждение. Но, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Вы слышали такое выражение?

– Нет, ваше величество.

– Но теперь вы о нем знаете. Это хорошая песня, и у вас замечательный голос. Но я прошу вас больше никогда не петь эту песню. Во всяком случае, в пределах Священной Римской империи.

– Я могу еще что-нибудь спеть для вас? – предложила Лада.

– Увы, милая, у меня больше нет времени. Один час на отдых, и мы выступаем. Я бы хотел, чтобы вы остались при моем дворе. Но, помня вашу просьбу, спрашиваю – по-прежнему ли хотите вернуться в Сирию?

– Да, государь.

– В таком случае, я дам вам провожатых, двух своих офицеров, благородных рыцарей. Они довезут вас до границы с Сирией. А дальше вы будете предоставлены сами себе, согласны?

– Да, ваше величество.

– Не боитесь этого опасного путешествия?

– Нет, государь, – твердо сказала Лада.

– Ну, что же, сударыня. В таком случае, прощайте. Может быть, мы еще увидимся. И вы, господа, отправляйтесь спать. Нас ждет морское путешествие.

Фридрих пошел к двери, находящейся в глубине комнаты. Но Лада, вдруг спохватившись, окликнула его:

– Государь, я вспомнила.

– Что именно? – недоуменно спросил император.

– У меня есть охранная грамота, выданная вами. Ее дал нам с мужем граф Эд Монбельяр.

Лада протянула сложенный несколько раз замусоленный клочок бумаги. Слуга взял из рук Лады бумагу и передал императору.