— Ты злишься на меня? — она наморщила лоб и больше не улыбалась, а ее взгляд стал обеспокоенным. — Я думала, ты посмеешься. — Она пожала плечами. — Я сказала Кейтлин, что хочу сделать тебе сюрприз. И она ответила «Вперед!». Я так и сделала. Я воспользовалась твоими красками, но вернула все на место.

— Почему ты бьешь меня по голове?

— Это наша история. Мы встречаемся. Ты меня спасаешь. Я целую тебя. Ты целуешь меня в ответ, но ведешь себя так, будто я не нравлюсь тебе, даже когда я знаю, что нравлюсь. Поэтому я вбиваю в твою голову немного здравого смысла. И да, это прекрасное чувство, — она дерзко ухмыльнулась, и я снова вернул взгляд на ее рисунок. Это, и правда, слегка ударяло в голову.

— Этот рисунок ужасный.

Он был ужасным. И забавным. И очень в стиле Джорджии.

— Ну, не все мы можем быть Леонардо Ди Каприо. Ты рисовал на моих стенах, я разрисовала твою. И ты даже не должен платить мне. Я просто стараюсь подружиться с тобой на почве искусства.

— Ты имеешь в виду Леонардо да Винчи?

— Его тоже, — она снова улыбнулась и легла на спину, похлопывая по кровати рядом с собой.

— Ты могла бы, по крайней мере, нарисовать мне бицепсы. Он вообще не похож на меня. И почему я говорю: «Не делай мне больно, Джорджия!»?

Я шмякнулся на кровать и намеренно частично приземлился на нее сверху. Она заерзала и, задыхаясь, стала пододвигаться, пытаясь освободить себя от моего умышленного давления.

— Ты прав. Может, мне стоило написать эти слова так, будто их произношу я, — она захихикала. Но взгляд ее темных глаза заставил меня опустить голову и зарыться лицом в ее шею, чтобы мне не пришлось думать о неизбежности ее страданий.

Она погладила меня по голове, и я вздохнул напротив ее кожи.

— У нас получается дружить на почве искусства? — прошептала она мне на ухо.

— Нет. Давай дружить по причине кое-чего другого, что у тебя действительно хорошо получается, — пробормотал я в ответ и почувствовал, как ее грудь вибрирует от смеха.

— Она хотела дружить со мной посредством искусства, — произнес я, слегка улыбаясь.

Тэг фыркнул от смеха и подошел к схематичным рисункам. Он провел пальцем по сердцу, которое Джорджия нарисовала над целующимися фигурками.

— Мне она нравится, Мо.

— Она всегда могла заставить меня смеяться. И она была права, — признался я.

— Насчет чего?

— Я всегда вел себя, будто бы она мне не нравилась, несмотря на то, что это было не так.

— Представьте себе, — беззлобно произнес Тэг. Но его глаза нашли мои, когда он развернулся и вышел из комнаты.

— Мо? — позвал Тэг, пока спускался по лестнице.

— Да?

Я осознал, что еще не готов расстаться с этим рисунком на стене, и стоял, наслаждаясь им, словно открыл для себя призрачного Пикассо, украсившего мою бывшую комнату.

— У нас гость, но ты не спеши. Гость не женского пола.

Когда я снова вышел наружу, Тэг стоял, прислонившись к внедорожнику с надписью «Департамент шерифа округа Джуэб» на двери, и разговаривал с шерифом Доусоном так, словно они были просто парой ковбоев, которые, сидя в седле, трепались друг с другом после долгого дня. Шериф Доусон не сильно изменился. Может, только появилось немного больше морщинок вокруг его голубых глаз, которые были абсолютно холодными, когда он нацелил свой взгляд на меня. И это тоже не изменилось.

— Несколько лет назад не занимались ли вы с моим отцом бизнесом, связанным с лошадьми? — Тэг просто продолжил непринужденно болтать, притворяясь, что не заметил, как накалилась атмосфера, или того факта, что шериф больше его не слушал.

Шериф Доусон мельком взглянул на него.

— Э, да. Да, было такое. Но это было гораздо раньше, чем несколько лет назад. Я подковал нескольких его лошадей и продал ему пару аппалузских верховых, которые ему понравились.