Закон Моисея - Эми Хармон

Я боялся заговорить и выдать голосом свое волнение, поэтому просто кивнул, принимая ее прощение. И она улыбнулась. Я был слишком переполнен эмоциями, чтобы улыбнуться ей в ответ, боясь, что даже если совсем чуть-чуть приоткрою рот, все мои старые заскоки выплывут наружу. Вместо слов, чтобы выразить свою благодарность, я мягко прикоснулся к ее щеке, а затем позволил своей руке упасть.

— Теперь пять значимых вещей, — произносит она. — Твое прощение. И мое.

***

Получив прощение, я не растратил этот шанс впустую. Я приносил цветы. Я устраивал ужины и покупал кексы. И я продолжал рисовать. Не сердца, а сюжетные картины. Я считал, что сердечки были бы явным намеком. Родители Джорджии уехали, что облегчало задачу, и три вечера подряд я оказывался перед ее входной дверью. И она всегда позволяла мне войти. Я не оставался у нее настолько долго, насколько хотел. И я не целовал ее. Но она позволила мне войти, и это было все, о чем я мог просить.

Я получил ее разрешение раскрасить стены в крытой зоне, которая была пристроена к амбару. Зимой все ее сеансы терапии проходили бы там, и я хотел закончить работу прежде, чем изменится погода. Сюжет был тем же, что и на рисунке в ее спальне. Джорджия сказала, что ее работа — это процесс перевоплощения, преобразования, и она

подумала, что история о слепом мужчине, освободившем себя благодаря превращению в коня, идеально подходила для того, чем они занимались вместе с родителями.

Наклонившись, я перемешивал краску, когда Джорджия юркнула за мою спину и хлопнула меня по заду. Сильно. От чего я пошатнулся и заляпал свою обувь краской.

— Ты только что шлепнула меня по заднице? — я потирал больное место, не просто удивленный, а абсолютно сбитый с толку.

— Она попалась мне под руку. И это довольно сложно — не смотреть на нее.

— Это еще почему? — очень не по-мужски пропищал мой скептический голос.

Илай наблюдал за нами. Его маленькие плечи тряслись, а рука прикрывала рот, как будто он смеялся. Жаль, что я не мог услышать его. Я хотел ответить Джорджии тем же и шлепнуть ее по заднице, но подумал, что, вероятно, вести себя так на глазах у своего сына неуместно. И эта мысль заставила мое сердце сжаться в груди.

— Эта задница отлично выглядит. Вот почему.

Если честно, голос Джорджии не звучал особо счастливо по этому поводу. Но она была сама собой. Джорджией, которая слегка взбалмошна, предельно прямолинейна и полна жизни.

— Правда?

— Не будь таким удивленным. Мне нравится, как она выглядит. Я никогда не могла сопротивляться тебе. Для меня ты был как наркотик.

— Свое собственное «дитя крэка»? — я ухмыльнулся, взволнованный ее признанием в том, что она не могла мне сопротивляться.

Неожиданно я увидел образ Джорджии, щекочущей Илая, который заливался смехом, пытаясь убежать от нее. Извиваясь, ему удалось высвободиться, и он тут же пошел в атаку и устремил к ней свои маленькие пальчики, когда она развернулась и стала убегать. Она пронзительно завизжала от натиска его цепких щекочущих рук.

«Прекрати, ты, маленький негодник! Моей попе щекотно!»

Илай обернул руки вокруг ее талии и впился зубами в ее левую половинку попы, которая была прямо на уровне его глаз. Джорджия вскрикнула и засмеялась, плюхаясь на свою кровать, и, подхватив его под мышки, увлекла за собой и крепко зажала в тисках. Его лицо раскраснелось из-за смеха, а кудряшки растрепались из-за статического электричества, когда они хихикали и щекотали друг друга, и каждый пытался одержать победу над другим. Джорджия предприняла попытку быть серьезной, произнося «ты не можешь кусать мою попу, Илай, это неприемлемо» непреклонным тоном, но они почти тут же оба разразились хохотом.

— Моисей? Ты опять это делаешь, — мягко произнесла Джорджия.

Я снова сосредоточил взгляд на Джорджии. Воспоминание, которым поделился Илай, вызвало улыбку на моем лице.