Закон Моисея - Эми Хармон

Я поставил вниз ведро с краской, положил кисточку сверху и прошел вдоль заднего двора Джи, чтобы посмотреть поближе. Сакетт и Калико наблюдали за тем, как я приближаюсь к ним. И хотя Калико вскидывала голову, бегая рысью по кругу, ни один из них не убежал от меня. Прогресс на лицо. Но когда Калико притормозила возле забора, разделяющего нас, я встал как вкопанный. На левом боку Калико было клеймо в виде прописной «А», обведенной в круг. Точно такая же «А», как на тесте Молли по математике. Точно такая же, как на вывеске стоянки для грузовиков, граничащей с полем, где нашли останки Молли. Я почувствовал, как у меня волосы встали дыбом, а желудок еще сильнее сжался в узел. Илай все показывал и показывал мне Калико. С самого начала. И я не мог не задаться вопросом, что если это была не просто сильная привязанность к животному.

Я намеривался зайти внутрь и подняться к Джорджии, но вместо этого вытащил свой телефон из кармана и набрал номер Тэга в надежде, что он услышит звонок в семь утра вторника и ответит. Он не всегда был ранней пташкой.

— Мо, — Тэг ответил после третьего звонка, и я был уверен, что он уже давно не спал. Его голос звучал взвинчено, обычно таким он становился после пары часов в зале, где Тэг кого-то колотил.

— Тэг.

— Теперь, когда мы вспомнили имена, что дальше?

— У Калико, лошади Илая, клеймо на заднице, которое отличается от клейма остальных лошадей Джорджии. Почему так может быть?

— Они купили ее уже после того, как ту клеймили, — просто ответил Тэг. И я кивнул в ответ, хотя он и не мог меня видеть.

— У Калико клеймо в виде обведенной в круг буквы «А», Тэг. Круг с большой «А» внутри.

Я ждал, веря, что он понимал всю важность сказанного.

Несколько долгих ударов сердца Тэг сохранял молчание, но я не нарушал тишину, понимая, что шестеренки крутятся в его голове.

— Это может быть простым совпадением, — в конце концов, ответил Тэг, но я знал, что он в это не верил. По своему опыту я был уверен, что это не было совпадением. Да и Тэг провел со мной достаточно времени, чтобы тоже понимать это.

Я выругался, используя несколько любимых словечек Тэга, и услышал страх и растерянность в этом восклицании.

— Что происходит, чувак? — спросил Тэг.

— Я не знаю, Тэг. На данный момент у меня есть мертвая мать, показывающая странные сны, еще больше умерших девушек, появляющихся на моей стене, сын, пытающийся мне сказать что-то, чего я не понимаю, и женщина в моей кровати, которую я боюсь потерять.

Я начал тереть лицо, неожиданно почувствовав усталость и испытывая единственное желание просто остаться в постели вместе с Джорджией. Я не смог бы потерять ее, если бы не отходил от нее ни на шаг.

— Что еще Илай показывает тебе? Кроме лошади.

Я был благодарен Тэгу за то, что он никак не прокомментировал мои слова о женщине в моей постели. Хотя и знал, что он хотел. Я практически слышал, как испытываемая им сдержанность трещала на телефонной линии.

— Всё. Да что угодно, — вздохнул я. — Он показывает мне все подряд.

— Но чаще всего. Что он тебе показывает?

— Калико, Джорджию. Дурацкого вонючку Стьюи и его Головорезов.

— Что за головорезы? — резко бросил он.

— Нет, не в этом смысле. Это название книги, которую Джорджия всегда читала Илаю.

Но даже когда я произнес это, я не был в этом столь уверен. Я расхаживал из стороны в сторону, пока говорил, и пошел обратно через двор. Джорджия стояла в проеме раздвижных стеклянных дверей, держа в одной руке чашку кофе, а другой придерживая одеяло, которым я ее укрыл. Взъерошенные волосы были рассыпаны на ее плечах, а лицо все еще оставалось сонным. И этого было достаточно, чтобы мои колени подогнулись, а все мысли о головорезах вылетели из головы.

— Я должен идти, Тэг. Женщина в моей постели проснулась.

— Везучий сукин сын. До скорого, Мо. И не забудь спросить у нее, откуда взялась та лошадь.