Закон Моисея - Эми Хармон

— Это ты убил мою мать? С этого все началось, шериф? — тихо спросил я, пытаясь соображать как можно быстрее.

— Я не убивал ее. Я ее любил. Я любил ее так сильно. А она была шлюхой. Ты знаешь, каково это быть влюбленным в шлюху? — он засмеялся, но этот звук больше походил на всхлип, и он тут же остановился, стиснув зубы, все также твердо держа руку. Кажется, я ударил по больному, действительно по больному месту. — Ты совершенно не похож на меня. Я просто поверить в это не мог, когда увидел тебя. Крошечное тельце, подключенное к куче аппаратов. Я думал, что, должно быть, они допустили ошибку. Я думал, что ты мой, — произнес он и левой рукой хлопнул себя по груди. — Я думал, что ты мой, но я другого цвета, ведь так?

Еще один приступ смеха заставил меня отшатнуться, на дюйм приблизившись к двери, и крепче ухватиться за нож. Он угрожающе сделал шаг ко мне, но разговор был еще не закончен.

— Ты уж точно не от меня! Я был таким дураком. Это же так очевидно, что Дженни спала со всеми подряд. Я бы отдал ей все, чего бы она ни захотела. Это все в голове у меня не укладывалось. А ты понимаешь хоть что-нибудь? — Джейкоб Доусон в замешательстве перевел взгляд на меня, явно желая, чтобы я сказал то, чего он так и не постиг за двадцать пять лет. — Она была испорченной. Я думал, что смогу исправить ее, но она не могла избавиться от этого дерьма. Она не могла удержаться. Так же, как Молли Тэггард и Сильви Кендрик. Она напомнили мне ее. Симпатичные девушки, но такие испорченные. Они причиняют боль своей семье. Я оказал им услугу. Они шли по тому же пути, что и Дженни: принимали наркотики, сбегали из дома, эгоистичные сучки. Я оказал им услугу. Спас их от самих себя, а их семьи избавил от еще большей боли.

— Сколько еще их было? Скольких еще девушек вы спасли? — спросил я, пытаясь скрыть сарказм, пронизывающий мой голос. — И что насчет Джорджии? Это ведь были вы? Бросились в бегство. Вы пытались забрать Джорджию. Она совсем не подходит под это описание, шериф. Так же, как и Лиза Кендрик.

— В мои планы не входило хватать Джорджию. Она стояла ко мне спиной, и я принял ее за кое-кого другого. Но когда ты появился и освободил ее, то, по правде говоря, оказал мне большую услугу. Я бы возненавидел себя за то, что навредил Джорджии. И с Лизой тоже все будет в порядке. Она ничего не вспомнит. Я накачал ее такой дозой наркоты, что ей повезет, если она вспомнит хотя бы собственное имя.

Я ничего ему не ответил. Он был худым и жилистым, не слишком высоким и намного уступал мне в размере. Я возвышался над ним и превосходил его в весе, вероятно, килограмм на двадцать пять. Но у него был пистолет. И шериф был абсолютно не в себе.

Горечь, вина, извращенная логика и годы попыток держать свои грехи под замком, прятать свое истинное лицо от людей, которые любили его и доверяли ему, медленно поглотили его человечность, разум и тот свет, что отделял от тьмы, которая уже ждала его. И вот он стоял в кухне моей прабабушки на том самом месте, где она покинула этот мир, и показал мне, кто он есть на самом деле. Должно быть, хотел облегчить свои страдания. Но он сделал это не ради оправдания, не ради того, чтобы позлорадствовать или объясниться. Он сделал это, потому что собирался убить меня, если черные пятна, которое я заметил краем глаза, можно было посчитать как предзнаменование. И они были там, ждали, чтобы утащить его за собой.