Закон Моисея - Эми Хармон

Моисей не смог присутствовать на похоронах бабушки. Зато смогла вся ее многочисленная семья, и они плакали так, словно сами убили ее. Они сидели на скамьях в часовне Левана, но не было ни воспевания, ни восхищения достойно прожитой жизнью, хотя Кейтлин Райт заслуживала этого. Она пережила большинство своих друзей, но не всех. Присутствовал весь город, хотя мой злой разум обвинял многих, кто желал занять первые ряды на разворачивающуюся перед ними драму под названием «Моисей Райт». Мать и сын — два сапога пара. Моисей возненавидел бы такое сравнение.

Джози Дженсен играла на фортепиано, и это была единственная вещь, которую я хорошо запомнила. «Аве Мария», предложенная специально в честь Кейтлин. Джози была своего рода знаменитостью в городе из-за ее музыкальных способностей. Она была всего на три года старше меня, и я ей восхищалась. Она воплощала в себе все, чего не было у меня. Спокойная, добрая. С хорошими манерами. Женственная. Музыкально одаренная. Но теперь у нас было кое-что общее. Мы обе обрели любовь, а затем потеряли ее, хотя обо мне этого никто не знал. Нас видели с Моисеем вместе, но ни единая душа не догадывалась о том, что я на самом деле чувствовала.

Люди все еще продолжали говорить о Джози, хоть и делали это качая головой и с печалью в глазах. Восемнадцать месяцев назад Джози Дженсен потеряла своего жениха в автомобильной катастрофе. Так же, как мисс Мюррей, но Джози была помолвлена с местным парнишкой, и ей было только восемнадцать, когда это случилось. На какое-то время город просто сошел с ума. Поговаривали, что Джози впала в безумие, пока все не улеглось. Хотя безумие — понятие субъективное. Вы можете обезуметь от горя, но не быть безумцем в широком смысле этого слова.

Моя мама записала меня на уроки фортепиано к Джози, когда мне было тринадцать. И я старалась только лишь для того, чтобы прийти к выводу, что не все мы рождены с похожими талантами, и игра на пианино никогда не станет моим. Я задавалась вопросом, что если Моисей нарисовал где-нибудь в городе жениха Джози? Но от этой мысли мне становилось плохо.

Через неделю после похорон шериф Доусон пришел к нам домой, чтобы официально сообщить мне, что у них нет ни одной версии, кто бы мог связать меня в последнюю ночь фестиваля. Мы не были удивлены. Нас удивило лишь то, что он, в принципе, заглянул к нам, чтобы рассказать об этом. У них заняло несколько месяцев, чтобы выяснить, что они не имеют никаких зацепок помимо Терренса Андерсона, который был чист. Даже при том, что шериф Доусон не смог бы каким-либо образом доказать это, он казался уверенным, что случившееся было всего лишь неудавшейся шуткой.

У меня не было сил беспокоиться об этом. В моей жизни произошла новая трагедия, и та ночь на фестивале стала малозначительной в сравнении с тем, как Моисею вкололи успокоительное и увезли. Это была мелочь по сравнению с Кейтлин Райт, которая лежала на кухонном полу, укрытая одеялом, пока ее пироги невинно стояли на столешнице. Это не имело значения по сравнению со смятением, в котором я прибывала.

Это случилось, когда шериф Доусон сидел на нашей кухне, так же, как после происшествия на фестивале, — я узнала, что бабушка Моисея умерла от инсульта. Никакого убийства. Инсульт. Родители от облегчения плюхнулись на стулья, даже ни разу не взглянув на меня, и не имея ни малейшего понятия, что эти слова значили для меня. Естественные причины. Моисей не причинял ей вреда. Он всего лишь обнаружил её так же, как нашла её я, и справился с этим тем способом, каким справлялся со смертью. Он нарисовал ее.

— Теперь они отпустят его? — спросила я.

Мои родители и шериф Доусон удивленно посмотрели на меня, словно забыли, что я была здесь.

— Я не знаю, — уклонился от ответа шериф Доусон.

— Моисей — мой друг. И, вероятно, я его единственный друг в целом мире. Он не убивал Кейтлин. Почему он не может вернуться домой?