Закон Моисея - Эми Хармон

Напротив лифтов вдоль всей стены собралась целая толпа, из-за чего было сложно разобрать, кто ожидал лифта, чтобы подняться наверх, а кто просто наблюдал. Кто-то рисовал на стене. Я не могла разглядеть художника за работой, но количество людей в толпе наводило меня на мысль, что рисунок стоил того, чтобы взглянуть на него. Если, конечно, у меня было бы время или желание стоять посреди больницы и смотреть за тем, как сохнет краска. Прозвучал звуковой сигнал, сообщая, что лифт приехал, и толпа ожидающих слегка сдвинулась, разделяя ожидающих и наблюдателей. Когда двери открылись, я терпеливо дожидалась момента, пока опустеет кабина лифта, и я смогла бы протиснуться внутрь и молча стоять рядом с другими людьми, преодолевая этажи до постели своего отца.

Неделей ранее у моего папы диагностировали рак, и его врач предпринял решительные действия. Накануне отцу вырезали опухоль желудка, врач был настроен оптимистично и давал хорошие прогнозы на излечение рака. Они вырезали большую часть, опухоль не разрасталась, и ему назначали курс химиотерапии, чтобы удалить оставшиеся клетки. Но мы все были напуганы. Мама очень переживала, и я провела ночь вместе с ней и отцом, несмотря на то, что должна была находиться дома, заниматься хозяйством и присматривать за лошадьми. В больнице от меня было мало толку, это уж точно.

Я ускользнула ранним утром и вернулась в номер отеля, в котором мы с мамой на самом деле не особо нуждались, учитывая, что мы обе дремали в креслах в папиной палате. Но мне нужен был душ, сон и немного пространства, чтобы вздохнуть. И после того как получила желаемое, я вернулась, готовая сменить маму, на случай, если бы удалось убедить ее пойти и заняться тем же самым.

Больницы вызывали у меня головокружение и лифты тоже. Поэтому я нашла место в самом дальнем углу, назвав свой этаж девочке, которая любезно нажала нужную кнопку, и стала ждать, когда за молчаливыми посетителями закроются двери. Нас развлекали инструментальной версией песни Friends in Low Places Гарта Брукса, которая в определенный момент моей жизни заставила бы меня вопить в порыве ярости и скандировать текст так громко, что посетителям в лифте было бы невозможно ее слушать. Но в тот день она просто заставила меня вздохнуть, удивляясь тому, куда же катится этот мир.

Двери лифта начали скользить по направлению друг к другу, и мои глаза поднялись к сигнальным лампам, означающим остановку, когда между дверьми мелькнула чья-то рука, и они разошлись от такого посягательства. Мои сапоги добавляли мне роста, делая выше моих природных пяти футов девяти дюймов (прим. пер. — примерно 1,76 см), и я стояла прямо посередине, прислонившись спиной к зеркальной стене кабины. Люди тут же расступились, освобождая место еще для одного человека, но ничего не загораживало мой взор и мое лицо, когда Моисей Райт шагнул в лифт. В течение нескольких секунд, а может даже больше, мы стояли в пяти футах (прим. пер. — примерно 1,5 м) друг от друга лицом к лицу. Двери захлопнулись за его спиной, но он не отводил взгляда. Он выглядел потрясенным, даже шокированным. Я хотела, чтобы он повернулся лицом к двери, как это делают нормальные люди. Но он никогда не был нормальным. И он так и остался неподвижным, уставившись на меня, поэтому я прервала зрительный контакт и сосредоточила взгляд в точке соединения потолка и стены в правом углу, концентрируясь на дыхании, чтобы не начать кричать.

Лифт слегка подпрыгнул перед остановкой, и двери снова открылись, позволяя людям передвигаться и меняться местами. Я сделала шаг влево, когда пространство освободилось, отодвигаясь как можно дальше от Моисея, чтобы грузный мужчина в бейсбольной кепке разделял нас. Моисей передвинулся в противоположный от меня угол, однако я отказывалась повернуть голову и посмотреть, так же ли усердно он игнорирует меня, как я его.