Закон Моисея - Эми Хармон

Я рано уснул под успокаивающий шум дождя, тихо барабанящего по железной крыше, и ветра, заставляющего стены склада слегка дрожать. Я нашел это место почти два года назад, оно подошло мне. Оно находилось в деловом центре Солт-Лейк-Сити, расположенное вблизи Центрального вокзала в заново отстроенном районе, который задержался где-то на границе между реставрацией и разрушением. Справа за углом размещался приют для бездомных, а слева — люксовый спа-салон. В двух кварталах севернее стоял ряд многоквартирных домов, построенных в начале 1990-х годов, в двух кварталах южнее — торговый центр. Эта часть города представляла собой нагромождение всего, что только можно, совершенно сбивая с толку, и потому сразу приносила ощущение комфорта. Часть склада была переделана в офисные помещения, но благодаря жилому массиву, разместившемуся впритык, у владельцев появилась возможность организовать квартиры на каждом этаже.

Я взял квартиру на самом верхнем этаже, а также все свободное пространство, что прилагалось к ней, заполняя все доступные стены и балки рисунками, которые, как я уже понял, было легко продать, особенно, когда они персонализированы. Люди приезжали ко мне со всего мира. Я общался с их умершими близкими, рисовал то, что видел, и люди уезжали домой с подлинником Моисея Райта. И я быстро на этом разбогател.

Я сделал себе репутацию. У меня был лист ожидания в милю длинной и секретарь в придачу. Поначалу моим секретарем был Тэг. К тому же это была его идея. Мы путешествовали по Европе, когда случилась неприятность, и в поезде, пока мы спали, украли все наши вещи. К тому времени, как мы сошли с поезда во Флоренции, я заработал тысячу евро, а Тэг наслаждался возней с богатенькой итальянкой, потерявшей мать годом раньше. Девчонка свободно говорила по-английски, и она в буквальном смысле забросала меня деньгами, когда я выпалил одним духом целый список вещей, узнать которые я бы никак не смог, если только ее мать не показала бы их мне. Что она и сделала в рисунках пастелью, наполненных цветом, очень похожих на пейзаж за окном поезда. Итальянка плакала на протяжении всей нашей «сессии» и расцеловала меня в обе щеки, когда я закончил. Но, конечно же, Тэг был именно тем, кто перепихнулся. Тем не менее, я сделал набросок девушки, танцующей в волнах прибоя, такой, какой мама запомнила ее лучше всего.

Поначалу я был так напуган, неохотно распахивая двери, особенно когда у меня возникло ощущение, что я наконец-то обрел немного свободного пространства и немного контроля. Я рассказал Тэгу, насколько силен был мой страх.

— Я наконец-то могу их блокировать. Не все время, но впервые в моей жизни мертвые не находятся везде, куда бы я не посмотрел. Я могу блокировать их воспоминания, их образы, их просьбы. Я достиг больших успехов в этом. Впервые в жизни у меня появилось ощущение контроля, — произнес я.

— Но?

— Но так мне сложней рисовать. Канал закрыт, и мой разум так же заглушается. Я не могу рисовать. Посмотри, когда я обрушиваю стены, я гашу все цвета, смываю их. А мне нужен цвет, чтобы рисовать. Я хочу рисовать. Мне нужно рисовать, Тэг. Я не знаю, что мне делать. Это палка о двух концах.

— Так контролируй это. Используй. Когда жарко, я включаю кондиционер. Когда становится холодно, я его выключаю. Нельзя поступить так же? Позволь цветам наполнять тебя, когда ты рисуешь. Когда нет — отстранись от них.

Тэг небрежно пожал плечами, словно это было самой простой вещью на планете. Это вызвало у меня смех. Пожалуй, я бы мог поэкспериментировать.

— Да. Хорошо. Но если я начну рисовать вещи, которые не следует, и меня обвинят в убийстве или ограблении, или какой-нибудь парень придет за мной, потому что я сделал рисунок его умершей жены, занимающейся сексом с кем-то еще, то ты должен будешь вытащить меня из тюрьмы… или психушки.

— Ну, ты же не станешь утверждать, что мы не делали этого раньше, верно? Жестокость и искусство. Выигрышное сочетание.