Чтобы сказать ему - Марта Кетро (2019)

Сейчас ему бы танцевать предвкушение, но Джоки уже давно знал, что на глазах у родителей лучше ничего такого не делать. Они не то чтобы осуждали и запрещали, но он чувствовал в их телах неодобрение, когда речь заходила о его занятиях – ну да, он и движения считывал лучше, чем понимал слова. Когда отец сжимает зубы, а у мамы в шее и плечах появляется такое особенное одеревенение, только слепой не догадается, что у них на уме, даже если он в этот момент молчит, а она говорит: «Очень рада за тебя».

И тем вечером, когда Джоки вошёл в гостиную и спросил: «Мам, ты не видела красную сумку, я бы уже начал собираться», он почти сразу всё понял. По тому, как отец почти незаметно подобрался, уселся в кресле плотнее, наклонился вперёд и отвел глаза, а мама встала, отошла от света лампы и спрятала лицо в тени, не отрывая при этом от Джоки блестящего взгляда, – по этой крошечной пантомиме он понял всё. Когда приходило время забивать коз, мама тоже отбегала подальше и следила издали, как отец выводит животных из хлева. И сейчас, и тогда Джоки читал по её телу сложное двойственное переживание: неприятно, но необходимо, и ей, в конечном итоге, нравится, что все идёт как должно.

И потому он почти не удивился, когда отец сказал:

– Джок, ты не поедешь.

На самом деле, когда у тебя рушится жизнь, ты не обязательно чувствуешь удивление. Отчаяние – да, иногда надежду, что всё ещё можно исправить.

– Я должен задержаться? Тебе надо с крышей сарая помочь перед отъездом?

– И не только с крышей, парень, ты нужен мне здесь. Хватит уже учиться.

– Пап, но мне ещё три года…

– Ты не понял, что ли? – Отец изобразил нарочитое изумление. – Я сказал – хватит. Оглянись вокруг, после этой хрени, что случилась с нами, никому нахрен не нужно твое образование, никаких колледжей, университетов и прочего дерьма. Ты в адвокаты собрался или, может, в менеджеры? Помнишь, к нам на днях заглядывал один бакалавр, рвался за пару монет дерьмо почистить, но согласился и на миску кукурузной каши с вяленым мясом. Люди всегда жрали и будут жрать, хоть всё к чертям провалится, на ферме не пропадёшь.

– Разве что, – подала голос мама, – врачи всегда нужны. Я видела у тебя справочник…

– На врача у него мозгов не хватит, думаешь, я не знаю? Я ж говорил с мистером Харпером, директором вашим, насчёт тебя, он сказал: звёзд с неба не хватаешь, в голове одни танцы, – последнее слово отец процедил не с пренебрежением даже, а так, будто ему пришлось перекусить червяка.

– Но я хорошо танцую! – Джоки постарался вложить в это «хорошо» максимум убедительности. – Мистер Харпер сказал, что я двигаюсь как бог!

– Как педик ты двигаешься! – взорвался отец. – Думаешь, всё шито-крыто, никто не знает, для кого ты попой крутишь?!

– Боб! – одёрнула его мама.

– Что «Боб»? Ты сама знаешь, какое дерьмо у него в голове. Я не намерен платить, чтобы мой парень окончательно превратился в педика!

– Да ты и не платишь! – крикнул Джоки. – Тебе ничего не стоит моя учёба!

– Да? А мясо к Рождеству кто в твою школу отвозит? От меня ждут, что я буду подкармливать тамошних нищебродов. И на чьи деньги ты живёшь, жрёшь и покупаешь эти драные штаны в облипку? И почему я трачу бабки на работников, когда ты, здоровый балбес, прохлаждаешься в городе? Ты остаёшься, понял?

– Нет, хоть убей, я не останусь!

– Значит, не хочешь, как отец, всю жизнь копаться в дерьме? – Он вскочил и двинулся к Джоки, но окрик матери удержал его:

– Боб!

– Мама, неужели и ты?..

– Отец прав, – мягко сказала она. – Мы стареем, нам нужна помощь.

– Но я жить не смогу без…

– Прекрати нас позорить, – заледеневшим голосом прервала она. – Ты сделаешь, как отец сказал или…

– Или?

– Или убирайся и живи как знаешь.

Джоки мог бы поклясться, что эту фразу должен сказать его туповатый непримиримый отец, но её произнесла мама.