Чтобы сказать ему - Марта Кетро (2019)

– Мы не хотим… Я не хочу, чтобы ты занимался этим. И думал о парнях… Молчи, не желаю слышать про всякую грязь, просто выбирай.

Джоки молча вышел из комнаты.

В город его не отвезли, и он целый день добирался на попутках. В школе решил ни с кем не разговаривать, надеясь, что всё устроится как-нибудь само, но в конце недели его вызвали к директору.

Солнце заливало кабинет, обшитый деревянными панелями, дубовый стол со старомодным письменным прибором и грузного улыбчивого мужчину в кресле.

– Джоки, дружок, как дела? – Мистер Харпер был сама доброта. – Звонил твой отец и сказал, что ты больше не будешь у нас учиться, я удивлён, что ты до сих пор в школе.

– Сэр, я знаю, что он против, но я хотел бы продолжать обучение, неужели это невозможно?

– Сожалею, мой мальчик, но ответственность за учеников несут родители или опека, если твой отец желает забрать тебя, я не вправе возражать.

– Но я хотел бы продолжать занятия. И танцевать. Вы же сами говорили, что я хорош!

– Кстати, это ещё одна проблема. Всё в порядке, когда вы с Лиз выступаете на школьных вечеринках. Но нам неприятно, что наши ученики побираются на площади!

– Мы выступали как уличные музыканты!

– Вам бросали деньги, как нищим! Это недопустимо. До поры я смотрел на это сквозь пальцы, но теперь, увы. Мне очень-очень жаль.

Джоки осознал, что мясо, которое привозил отец, было отнюдь не лишним, только благодаря этому в школе терпели его необычность. В глазах директора поблёскивал насмешливый огонёк: Джоки не мог ошибиться, вопреки словам расслабленная поза мистера Харпера не выражала ни малейшего сожаления. «Какой же я дурак, – промелькнуло у него в голове. – Никогда не думал, что творится в мыслях людей, от которых завишу. Казалось, все от меня без ума. Осёл самодовольный». Последнее определение в равной степени относилось и к нему самому, и к мужчине за столом.

– Когда вы хотите, чтобы я убрался? – мрачно спросил Джоки, отбрасывая почтительный тон.

– К понедельнику тебя не должно быть в кампусе, – так же холодно ответил мистер Харпер и взялся за папку с документами, давая понять, что аудиенция окончена.

Может, стоило попытаться, униженно попросить или даже заплакать, но Джоки разозлился на весь мир и прежде всего на себя – за слепоту и доверчивость. Он хлопнул дверью так, что миссис Фишер, секретарша, подпрыгнула и посмотрела на него с возмущением. Но Джоки не извинился.

Он собрал вещи и пошёл искать Лиз.

Услышав новости, она порывисто бросилась ему на шею:

– Джоки, какой ужас! Послушай, давай уйдём вместе, будем ходить по городам и зарабатывать танцами…

– Какой ты ещё ребёнок, Лиз. Твои родители готовы тебя поддержать, незачем портить себе жизнь из-за меня. У тебя будет новый партнёр. – Он замялся. – Отношения, ну, ты знаешь…

– Но я не хочу других партнёров! И мы могли бы с тобой, ну…

– Не могли бы, Лиз, не могли.

Она посмотрела на него почти с ужасом.

– Я недостаточно хороша для тебя? Или всё правда, что о тебе болтают?

– Ты лучшая девушка на свете, Лиз, но это не для меня.

Он ещё что-то говорил, но замолчал, увидев, как она отшатнулась, и горе в её глазах сменилось раздражением и, пожалуй, отвращением. По крайней мере, она так отдёрнула руки, будто он превратился в жабу, а молочно-белая кожа на щеках пошла красными пятнами.

– Что ж. Ладно. Счастливо тебе и удачи. – Лиз хотела продолжить, но махнула рукой, повернулась и почти побежала от него.

Джоки смотрел ей вслед, на рыжие сияющие кудряшки, на узкую ссутуленную спину и спотыкающиеся ноги. Потом Лиз опомнилась, вздрогнула, выпрямилась и пошла медленнее, нарочито покачивая худыми бёдрами.