Чтобы сказать ему - Марта Кетро (2019)

Фрэнк не мог оторвать взгляда от Анабель, но волшебство на этом не закончилось: она начала что-то менять в себе, немного расслабляя лицо и плечи, взгляд её смягчился, а спина выпрямилась. И эти перемены, как в зеркале, отразились на Фрэнке, он становился на десять лет моложе и на полжизни счастливее, чем был. Постепенно Анабель отпустила его, но отпечаток чуда на нём остался.

А в следующий раз Анабель задержалась перед усталой немолодой женщиной по имени Рокси, и тут подстройка произошла ещё быстрее, а потом Рокси-Анабель стала на глазах сбрасывать возраст и тяжесть, будто скинула огромную шубу, и под ней обнаружилась молодая нежная девушка. Нет, Рокси не похудела разом на шестьдесят фунтов, но стала лёгкой, беззаботной и очень юной. И когда Анабель прервала связь, Рокси заплакала и засмеялась звонким девчачьим смехом, который никто не слышал от неё лет двадцать, а между тем он всегда жил у неё внутри.

И тогда Дора прониклась огромным почтением к Анабель, увидев не просто актрису, а ценительницу большой силы, способную околдовать человека, расплести в нём узлы и залатать раны, нанесённые временем. Сама же Анабель была абсолютно свободна и становилась тем, кем хотела.

Затем на сцене появилась Лючия. В обычной жизни она выглядела несколько вульгарной особой, но перед зрителями предстала сосредоточенной и отрешённой. Лючия обладала талантом эскейпера – умела выпутываться из цепей, верёвок, выбираться из запертых сундуков и прочих ловушек. Совершенно счастливая публика опутала Лючию с ног до головы кожаными ремнями, верёвки затянули на хитрые узлы, а цепи замкнули огромными замками. Но Лючия изгибалась, как змея, под немыслимым углом выкручивая суставы, и через несколько минут путы упали к её ногам.

На этом представление закончилось, все немного потанцевали, а к ночи девочки забрали свой гонорар, который оказался заметно больше обещанного, погрузились в автобус и уехали.

– Почему мы не остались? – спросила Дора. – Нас бы там на руках носили.

– Вот именно, – ответила Джоки. – Люди склонны прибирать чудеса к рукам. Мы-то ладно, но Анабель вечно пытаются выкрасть, пару раз выручали её с боем. Обязательно найдётся человек, желающий сохранить волшебство исключительно для себя.

– Я называю это «сожрать салют», – откликнулась Лючия. – Нет такой эфемерной и свободной вещи, которую кто-нибудь не захотел бы захапать в личное пользование. Обязательно нужно подчинить, запереть на замки и пользоваться в одиночку, будь то салют, морской берег, северное сияние или вот Анабель.

Анабель тем временем в разговоре не участвовала и, высунув от усердия язычок, подкрашивала ногти на ногах.

В Лючии изумительным образом сочетались мудрость и колкое дамское злоязычие. Дора вспомнила Ленку и её фразу о подруге: «больше женщина, чем я». Не всякой дана такая глубокая уверенность в своей неотразимости, подкрепленная острым, немного печальным интеллектом. А Джоки с точки зрения Доры вообще смахивал на мужчину мечты: энергичный, остроумный и храбрый, красивый даже в своих дурацких кружевах, он многое повидал и мог ночи напролёт рассказывать о путешествиях. При этом умел слушать, не задавая лишних вопросов. И Дора ему тоже явно нравилась – милая и спокойная, её хотелось иметь перед глазами как образец обычной женщины, в его мире такие встречались не так уж и часто. Вот только ни малейшей сексуальной искры во взгляде Джоки не наблюдалось – он глядел на Дору как на сестру, с большой симпатией и безо всякой страсти. О нём, единственном из всей троицы, Дора всё ещё думала в мужском роде, но их обоих одинаково привлекали высокие брюнеты, и они вечно перешептывались о былых приключениях, жаловались на разбитые сердца, парней-идиотов и хвастали экстерьером своих любовников, обозначая некоторые параметры руками, как заправские рыбаки.

– Мне тааак нравятся солдатики, сама не своя до мужчин в форме. Жаль, шарахаются, как от огня, упряяяяямые, – бархатно ворковал Джоки.