Чтобы сказать ему - Марта Кетро (2019)

– Вы бы знали, как я это ненавижу! – обрадовался он. – Примитивные вопросы, потом глупейшие статьи, где всё перекручено. Никогда не интересовался, что обо мне пишут и говорят. Терпеть не могу рассматривать свои отпечатки в ноосфере – все эти интервью, отзывы, блаблабла. До тошноты надоело собственное «я», хочется убрать его отовсюду, даже из текстов!

Из этого монолога Дора должна понять, что он до сих пор необычайно востребован и популярен. На самом деле и в лучшие времена книжки (обе) он печатал за свой счёт, а подписчиков в блоге и пяти тысяч не набрал, теперь и вовсе перебивался случайными подработками, но ей об этом знать не обязательно.

– Но это убьёт даже самый гениальный текст, он всё-таки подразумевает присутствие автора. – Дора откровенно забавлялась. – За притягательной прозой всегда прячется яркая личность, не так ли?

– О да, вы зрите в корень!

Огромное самолюбие стояло у него за спиной, как голодный монстр, и портило беседу, но Доре пришлось оставаться за этим столом, чтобы на неё перестали глазеть. У Писателя и рукопись с собой нашлась, и он настойчиво сворачивал к ней каждую фразу. По его мнению, Доре следовало попросить его зачитать кусочек, и он дулся, что она не понимает намёков. Могла бы интеллигентно проявить интерес к его Творчеству, польстить и пофлиртовать на литературной почве!

Но постепенно и без того оба чуть оживились и стали обмениваться впечатлениями.

Дора рассказывала о попутчиках и, хотя не вдавалась в пересказ чужих тайн, время от времени замечала в глазах Писателя некую пелену отсутствия. «Запоминает, засранец». Она сама всегда нуждалась в темах для своих эфиров и потому хорошо его понимала. Один раз он не выдержал:

– Послушайте, я могу об этом написать?

– Не знаю, это же не мои истории. Хотя байкера наверняка можете забрать, если надо. Он вроде не слишком ранимый.

– Спасибо, дорогая, – писатель просиял.

Потом болтали уже почти по-человечески, разве что иногда он задерживал взгляд на её нервной подвижной руке, и Дора понимала – подбирает слова. Мысленно пытается зафиксировать поворот ладони, едва заметную дрожь пальцев, интонацию. Она не сомневалась, что в его черновиках мелькнёт персонаж, «женщина, чьи руки гораздо умней, чем она сама», грубо остриженная голова или нервная кривоватая улыбка, – точность описания зависела от меры его таланта, которой она не знала.

Вдруг странноватое ускользающее выражение на его лице сменил понятный и отчётливый страх – к их столу кто-то приблизился и встал у неё за спиной. Дора обернулась. Компания бродяг за дальним столом выслала к ним шестёрку – тощего нахального юнца, который заговорил с Писателем через её голову.

– Эй, мужик, эта стриженая – твоя?

– Не груби, парень, – с достоинством ответил тот. – Дама свободна, но это не повод…

– Ах, свободна? Ну тогда пошли к нам, – и крысёнок ухватил Дору за плечо. – Давай, тётка, если сгодишься для чего, накормим.

Он нарочито наглел, чтобы запугать её, и Дора действительно почувствовала, как подступает паника. Она беспомощно посмотрела на мужчину, с которым делила стол, но тот отвёл взгляд. Пожалуй, на его лице даже проскользнуло некоторое злорадство. И жадность – ведь перед ним разворачивался Сюжет. В сущности, здесь и сейчас ей ничего не угрожало, это типичная проверка, но если Дора покажет страх, на выходе из бара её ждут большие проблемы. Отчего-то вспомнился рассказ девочки Сиело, которая оказалась беззащитной перед кучкой нахальных подростков. Стоит дать слабину, тебя тут же превратят в жертву, остатки цивилизованности слетят, и уж тогда не поздоровится. И нечего рассчитывать, что первый встречный защитит тебя только потому, что ты женщина и вы полчаса разговаривали и смеялись вместе. Надо что-то делать самой, и немедленно.

– Жопа твоя сгодится, крысёныш! Руки убери! – заорала Дора и, размахнувшись, запустила в парня тяжёлой керамической кружкой.