Надоевшая - Сашетта Котляр

Я просто лежала, завернувшись в одеяло как в кокон и смотрела в потолок. Он был грязно-белый, как всегда в старых пятиэтажках. Его покрывали мелкие трещины и пятна подтеков, оставшиеся от соседей, заливающих нас с матерью примерно пару раз в год. Потолок представлялся мне чем-то, если не неизменным, то по крайней мере не настолько хрупким, насколько таковым было мое душевное равновесие. И уж точно не настолько, насколько хрупким было мое счастье. Последнего мне вообще был дарован лишь краткий момент, разрушенный моим же любопытством.

Что мне стоило не идти в тот пыльный заброшенный кабинет? Зачем я подслушала парней? Я могла бы сейчас оставаться в счастливом неведении и чувствовать себя превосходно. Да, меня бы не отпускала тревога, чувство, что что-то не так. Я никогда не была слепой. Но неуверенность куда лучше твердого знания. Спасительнее. Добрее к своему носителю в конце концов.

Вдруг мои полные самобичевания мысли прервал очередной звонок. Я привычно потянулась к телефону, лежавшему рядом с часами. На дисплее было написано слово, которое я не желала и отвыкла там видеть: Спайк. Меня накрыло что-то вроде паники. Почему «вроде»? Да потому что человек, пораженный апатией, не может паниковать. Но тем не менее желудок сжался, а сердце застучало вдвое быстрее. Я нажала зеленую кнопку на сенсорном дисплее, но даже не стала подносить аппарат к уху. Не знаю, зачем я это сделала. Теперь я не хотела его злить, я хотела, чтобы он забыл о моем существовании.

В голову пришла полубезумная мысль. Какой самый простой способ сделать так, чтобы все забыли о твоем существовании и окончательно оставили в покое? Да единственный! Взять — и умереть. Нет ничего проще и действенней. К счастью, некроманты — выдумка, и поднять меня будет некому. Я даже ничего не теряю. Любви нет, друзей нет, даже домашнего любимца — и того нет. Да и кто знает: может, после моей смерти у Спайка хотя бы проснется совесть. Впрочем, это была совсем наивная мысль с моей стороны. Надежда умирает последней, что называется.

Придя к такому «веселому» решению я встала с постели, в которой валялась в трусах и грязной оранжевой майке не по размеру, и пошла в ванную комнату. В небольшом помещении с раковиной и, собственно, ванной, было, как всегда, холодно, так что я включила горячую воду почти на максимум. Затем, слегка шатаясь от слабости, вызванной голодом, заткнула ее черной пробкой и вылила две крышки пены для ванн с ежевикой. Не знаю зачем просто по привычке.

Я заперла дверь на случай, если мать придет домой, и теперь отстраненно снимала одежду, глядя на быстро прибывающую горячую воду. По мере наполнения ванны, в помещении становилось все более душно, и у меня слегка кружилась голова. Но это и хорошо. Тем больше вероятность, что я доведу желаемое до конца. Ведь там, за чертой — ничего нет. А быть нигде должно быть приятнее, чем в аду. Не просто так ведь чистилище считается более «мягким» наказанием, чем ад.

Я сидела обнаженная на бортиках ванны и пристально смотрела, как прозрачная водопроводная вода и пузырьки пены становятся как бы единым целым. Вид текущей жидкости завораживал и притягивал взгляд, словно гипнотизируя меня. В голове было на удивление пусто. Я не думала ни о чем. Просто дождалась момента, когда дышать стало совсем невыносимо от духоты в маленьком непроветриваемом помещении, легла в воду, и опустила под нее голову, не задерживая дыхания.