Царская дочь - Сельма Норт (2020)

– А… все ли у него… э-э-э… на месте, Лидия? Ручки-ножки, пальчики?

Зиссель вспыхнула. Она знала, что соседка не удержится от вопроса, и все же он ранил ее. Чтобы не выдать себя, Зиссель отвернулась, подошла к полке, где аккуратной стопкой лежали пеленки Менахема, и принялась их перекладывать.

– У моего сына нет изъянов, как и у моей дочери, – ответила Лидия, тесно сжав губы.

– Ну и прекрасно! – торопливо воскликнула жена плетельщика. – Прекрасно! Главное, чтобы младенчик был здоровенький да все у него было на месте. Что ж, если вам не надо подсобить… Ты, поди, еще не слыхала: к нам явились чужеземцы. По счастью, не мытари, нет. Знатные господа, держат путь в Сион. Мужчины сейчас у нас на дворе, а женщины – у источника. Говорят, одна из них тоже разрешается от бремени. Нежданно, до срока, иначе они бы, конечно, с места не тронулись. Мы послали Иавина навстречу Берлу и наказали им спрятаться, так что нынче его не ждите. Они прячутся в пещерах, на том берегу…

Голова Лидии клонилась на грудь от усталости. Жена плетельщика заметила это и попрощалась:

– Что ж, отдыхайте. Поздравляю с сыном. Зовите, коли понадобится помощь.

Она взглянула на Зиссель. Та стояла к ней вполоборота, опустив глаза. Экая досада! Вечно эта девчонка молчит, да еще, похоже, и не слышит ни звука. Будто с деревом разговариваешь!

Лидия с Зиссель уснули. Пробудились только глубокой ночью. Зиссель разожгла огонь, посмотрела на брата, спящего в материнских объятиях, подошла к выходу и откинула циновку.

У нее захватило дух: на дворе плетельщика темнели силуэты трех коней! Склонив шеи к сочной траве, они стояли на краю двора, рядом с ослами. Зиссель замерла, рассматривая великолепных скакунов.

Чужеземцы сидели у огня, скрестив ноги, и тихо переговаривались. На их лицах играли отсветы пламени. Над костром жарилось мясо, и Зиссель почуяла его запах.

Мясо! Где они его взяли?

Ей вдруг вспомнились слова Иавина. Нет! Неужто это Беляшка или козлята?

Она в тревоге выбежала на двор.

Беляшка, целая и невредимая, лежала на траве за домом, козлята спали под боком. Зиссель вздохнула с облегчением, схватила козу за рога, заставила подняться и потащила внутрь. Козлята, отталкивая друг друга, послушно потянулись за матерью – к счастью, без единого звука.

Невыносимое горе

Чужеземцы еще здесь, – сообщила Зиссель матери, вернувшись в дом. – Но мне надо принести воды и вытащить вершу с уловом.

Беляшка с козлятами с любопытством обнюхивали Менахема.

Малыш лежал в заботливых объятиях Лидии. Зиссель вгляделась в личико брата, все в младенческом пушке, и поцеловала его и мать.

Потом она повязала голову платком и взяла кожаный бурдюк.

Через плечо бросила еще один взгляд на Лидию: та с улыбкой склонилась над Менахемом.

Лидия почувствовала взгляд дочери, подняла глаза и кивнула ей:

– На улице ветер?

Зиссель покачала головой.

– Хорошо! Значит, духи спят. Держись поближе к деревьям и тростнику. Прячься, если кого встретишь. Тебя никто не должен видеть.

Задумчиво, будто про себя, она добавила:

– Иавин и не ведает, что Менахем родился. Надеюсь, чужеземцы скоро уедут, и они с Берлом смогут вернуться.

Зиссель пошла тропинкой, что звери протоптали к источникам. Чужеземцев там не встретить – так просто эту дорожку не сыщешь. Через какое-то время девочка вышла на обычную тропу. На небе светил лишь тонкий серп луны, но Зиссель знала дорогу, а темнота оберегала ее от чужеземцев, чьи намерения были для нее тайной.

Плеск воды впереди подсказал ей, что источник уже близко. Однако оттуда же донесся и другой звук: глухой перестук приближающихся копыт.

Зиссель быстро закинула бурдюк в заросли тростника, нырнула туда сама и присела на корточки.

Вскоре мимо нее торопливо прошли три женщины с искрящими факелами и в мокрых туниках. Одна из них прижимала к груди какой-то сверток.