Царская дочь - Сельма Норт (2020)

– Вон та. В фиолетовом платке. Зиссель, – повторил он. – Рука в кармане платья.

Это заставило Иавина прислушаться. Он замер и вгляделся вдаль, щурясь от яркого света. Было в позе этой девушки что-то такое… и этот платок с узлом на шее, отягощенный весом длинных кос.

Он оцепенел.

Что Зиссель делает среди этих людей? Почему так выглядит?

На ней перевязь или что-то в этом роде. Она что, держит ребенка? Младенца Лидии?

Потрясенный, он неотрывно глядел на фигурку в долине. Неужто Лидия умерла в родах и Зиссель теперь отправилась в путь с этими людьми? Они что, предложили ей помощь? Его пронзило острое чувство вины. А что, если Лидия умерла, потому что они с Берлом спрятались в пещере и некому было привести повитуху с Низкого берега?

От ужаса он позвал:

– Зи-и-иссель!

Его голос разнесся эхом, но не долетел до долины. Она его не слышит!

Берл толкнул его.

– Побежим, – сказал он. – Скорей, Иавин!

Браха бессильно рыдала. Дина от страха и тревоги покрылась испариной.

Менахем заходился криком.

Поодаль мужчины сжимали зубы и с трудом сдерживались, чтобы не закрыть уши руками.

Прислужницы утешали молодую хозяйку. Гладили Менахема по спине. Качали его, снова прикладывали к груди Брахи и сами едва не плакали.

Зиссель ждала и думала о том, куда подевался мертвый сын Брахи. Случившееся медленно прояснялось у нее в голове. Детей подменили. Должно быть, Лидия проснулась и обнаружила рядом с собой вместо Менахема крошечного застывшего младенца.

Зиссель представила, как это случилось, как Лидия поняла, что Менахем пропал. Внезапно ей открылся весь заговор во всех его ужасающих подробностях. Шепот жены плетельщика. Исчезновение Дины и прислужницы и внезапное чудесное возвращение к жизни сына Брахи.

И жизнь в нем якобы нашла она, Зиссель! У нее сперло в груди. Жена плетельщика придумала подменить ее брата мертвым ребенком. Зачем? Почему она так поступила с Лидией? Разве одна мать способна так поступить с другой?!

Над долиной заскользили звуки флейты.

Зиссель замерла. Рука в кармане сжала то, что незаметно для своей хозяйки держала все это время. Флейту.

Иавин! Иавин где-то неподалеку.

Она огляделась. Стоящие у лошадей мужчины тоже подняли головы, внимательно прислушиваясь.

Один из солдат тут же положил руку на секиру, притороченную к седлу, и выжидательно посмотрел на знатного юношу. Тому звуки флейты подозрительными не показались.

– Это просто пастух! – воскликнул он, раздраженный чрезмерной услужливостью подчиненного.

Солдат опустил руку и отвернулся. Всем своим видом он давал понять то, что не осмеливался произнести вслух. Какая бессмысленная задержка! А эти бесконечные женские причуды! Ну и путешествие!

Что происходит? – просвистел Иавин.

Зиссель выхватила было флейту из кармана, чтобы ответить, но вдруг спохватилась: ведь так все поймут, что ее глухота – притворная.

Она разжала пальцы и, в надежде, что Иавин ее видит, как можно незаметней поманила его рукой.

Иду! – просвистел Иавин.

Дина тем временем подошла к брату. Оживленно переговариваясь, они вместе направились к Зиссель. Та услышала, как юноша, нахмурившись, спросил у сестры:

– Почему Браха не может покормить сына?

– Она… – Дина заколебалась. – Она слишком молода и неопытна.

– Только этого не хватало, – вздохнул он.

Дина обратилась к Зиссель, говоря медленно и отчетливо:

– Не знаешь ли ты какую няню? Кормилицу? Женщину, что недавно родила?

Зиссель расправила плечи, высоко подняла голову и посмотрела прямо в глаза той, что похитила ее брата. Той, что украла ребенка у матери.

Она помедлила. Заставила их подождать. А потом кивнула.

– Где ее найти? – спросила Дина дрожащим от облегчения голосом.

Зиссель выставила руку ладонью вперед. Дина с братом напряженно переглянулись. Менахем молчал.