Царская дочь - Сельма Норт (2020)

Конь пустился рысью. Иавин крепко ухватился за Берла. Когда они выехали на тропу, бежавшую вдоль берега, конь перешел в галоп.

Берл гордо и прямо сидел в седле, кудри его развевались на ветру. Позади Иавин болтался вверх-вниз, как бурдюк.

Зиссель смотрела им вслед, пока они не исчезли из виду. Потом подошла к Брахе, которая тихонько всхлипывала за кустами, забрала у нее Менахема и стала качать его, прижав к плечу, пока он не уснул, умаявшись от долгого плача.

Плетельщик похоронил мертвого младенца Лидии на кургане, подле Каменотеса. Могилка была совсем маленькой – все равно что ямка, вырытая для мертвой вороны играющим в похороны ребенком. Чтобы ее засыпать, хватило пары камней.

После бессонной ночи плетельщик чувствовал себя разбитым. Сын еще не вернулся, соседка, похоже, сошла с ума, да и жена вела себя чудно.

Ему недоставало Берла, его родного молчаливого здоровяка, и Иавина тоже. Ему не хватало шуток мальчишки, его любознательности, его живого лица.

– Покойся с миром, малыш, – сказал он и, прежде чем подняться, коснулся ладонью земли у могилы.

По горной тропе, что вела вдоль реки, кто-то спускался на лошади. От стука копыт дрожала земля. Плетельщик размял спину и горестно вздохнул. Только не сейчас, после всего, что произошло! Только царского мытаря им не хватало!

Лошадь появилась из-за деревьев.

В седле сидел Берл, кудри его плясали на ветру. За его спину держался Иавин.

Они проскакали мимо, не заметив его.

Плетельщик проводил их ошеломленным взглядом. Не приснилось ли ему? Он медленно подошел к тропе, испещренной глубокими следами копыт. Не приснилось! Его сын скачет на лошади с Иавином за спиной! О боги!

Берл легко выскользнул из седла и помог спешиться Иавину. На двор, простирая руки, выбежала жена плетельщика и заключила Берла в объятия.

Иавин помчался домой.

Лидия стояла на коленях и тихо бормотала. Ее темные волосы свисали грязными спутанными космами, платье было порвано. Подле нее лежали платок Зиссель, бурдюк и верша.

Она не слышала, как Иавин вошел.

– Мама! – кинулся он к ней.

Она подняла лицо, разодранное до крови, и уставилась на него воспаленными глазами.

– Мама!

– Иавин! Они похитили моего сына и увезли Зиссель! Смотри! Ее платок валялся в кустах. Она пошла за водой. Она…

– Она жива, мама! И малыш с ней! Слышишь? Они живы, и они вместе. Пойдем со мной.

Он помог Лидии подняться. Ноги ее подгибались. Иавин заглянул ей в глаза.

– Мама, послушай! Зиссель жива. Ребенок жив. Пойдем со мной!

Смысл его слов дошел до нее не сразу.

– Они живы? – Голос ее охрип от криков и рыданий.

– Живы, оба.

– Ты видел Менахема?

– Нет, но Зиссель с ним, и она велела мне привести тебя.

– Привести?

– Чтобы ты покормила его. Ты должна сказать, что твой ребенок умер. Им нужна кормилица.

– Для Менахема? Я должна… я должна притворяться?

– Ты должна ей подыгрывать. Так говорит Зиссель.

– Да?.. Так говорит Зиссель? Я пойду с тобой… мне надо переодеться.

– Поторопись, нас ждут!

Кормилица с Низкого берега

Берл взял коня под уздцы и прошептал ему что-то – чуткое лошадиное ухо шевельнулось.

– Он пойдет тихим шагом, – пообещал Берл Лидии и Иавину, когда те подошли к нему с узелком, в который успели собрать кое-какие вещи.

Жена плетельщика притаилась в доме и поглядывала на улицу. Она узнала коня: тот принадлежал гостившим у них чужеземцам. Им понадобилась кормилица. Ну конечно! У молодухи нет молока. Ох уж эта Зиссель! Ох уж эта хитрая молчунья! Они взяли ее с собой, потому что она якобы вернула младенца к жизни. А девчонка, проныра этакая, конечно, уже узнала ребенка и, хоть умом и не блещет, теперь-то уж наверняка смекнула, что к чему. Послала за матерью, а уж Лидия, понятное дело, узнает сына.