Секрет королевы - Мелисса де ла Круз (2021)

– Да, нельзя терять время, – соглашается королева и, встав, протягивает Кэлу для поцелуя свою узкую изящную руку. И по-прежнему не говорит ни слова о своей дочери.

Кэл пятится к двери, и огромные двери из красного дерева отворяются, как по волшебству. Пусть этот дворец и красив, но ему не терпится вернуться в конюшню к Джендеру и Риме и рассказать им о следующей ступени их задания.

Глава 12

Сирень

Кэла нет несколько дней и несколько ночей, и я не могу спать, потому что мне слишком неспокойно. Сегодня вечером в пламени камина мне явилось видение – я видела полуразрушенные башни, похожие на развалины замка, и я узнала их сразу – нет, это не замок, а аббатство Баэр. Значит, вот куда Кэл поедет в Реновии? Вот куда пошлет его моя мать? В таком месте не может произойти ничего хорошего.

Мои дни кажутся теперь такими пустыми, что я жду не дождусь, когда Кэл возвратится в мои объятия. Идет дождь, превращая землю между плитами, которыми вымощен замковый двор, в грязь. Часть новоиспеченных солдат уже отправилась на север, и их места на импровизированном плацу заняли новые. И утром двор оглашают их крики и стоны.

У меня такое подавленное настроение, что леди Маргарита предлагает мне зайти в часовню и повидать отца Юнипера. Что ж, возможно, он сможет дать мне мудрый совет, хотя вряд ли у него есть еще одно послание от Кэла. Гонец, посланный в Серроне, еще не вернулся, и герцог Овинь уверен, что он не вернется никогда. Монтрисианцы считают Реновию дикой и опасной, им нравится так думать. Герцог бы немало удивился, если бы увидел наш королевский дворец, его изысканность, его красоту. Возможно, у него поубавилось бы чванства, если бы он осознал всю утонченность и изощренность старой Реновии.

Даже на моих фрейлин действует сырость зимы, пробирающая до костей, и они поддаются зимней хандре. Должно быть, они мерзнут, ожидая меня за стенами часовни на жестких скамьях, где нет камина, чтобы их согреть. Сегодня я там не задержусь, говорю я им. Я просто проведу какое-то время с отцом Юнипером, надеясь обрести душевный покой.

В часовне не пахнет травами, как бывало прежде, как будто после моего предыдущего визита сюда никто не приходил. Свеча не горит. Это не похоже на отца Юнипера.

Я сажусь на скамью и жду. Обычно священник узнает о моем приходе по хлопанью входной двери, но сегодня он все не появляется. Время проходит, течет в холодном молчании. Я не хочу его звать. Часовня – это место тихого созерцания, оно не предназначено для того, чтобы властная и надменная королева звала к себе своего слугу.

Я подхожу к маленькой арочной двери ризницы и кладу на нее руку в перчатке. Сперва я не вижу на ней ничего, напоминающего ручку, но, приглядевшись, различаю узкую скобу, также выкрашенную белым. Я была права – эта дверь массивна и тяжела, и мне приходится приложить немалую силу, чтобы сдвинуть ее с места.

Отец Юнипер всегда входит в часовню, не поднимая никакого шума. Я никогда не слышу, как он прочищает горло или скребет по полу ножками своего стула.

В ризнице, разумеется, холодно, ведь здесь никогда не разводят огонь. Я ожидала, что увижу отца Юнипера, сидящего, склонясь над какой-то рукописью, или даже дремлющего в этот пасмурный дождливый день. Когда я пытаюсь толкнуть дверь дальше, она натыкается на что-то и застревает. И я лишь с трудом протискиваюсь внутрь.

Нет, это не что-то, это отец Юнипер, он лежит навзничь на плитах пола, не двигаясь и не дыша.

Я опускаюсь на колени, прикладываю ухо к его костлявой груди, но видно сразу: он мертв, и притом давно. Его худые руки окоченели, рот широко раскрыт, зеленые глаза – тоже. Его рот окружен чем-то черным, обсыпан каким-то порошком, но это не чернила и не зола. Я не решаюсь разглядывать его. Отец Юнипер умер, и я не знаю, почему на его застывшем белом лице этот странный порошок.