С боярыней Преславой Никитичной все стало понятно. Ясно, на чем ее поймали… и также ясно, как заставить вдовушку сказать правду. Ничего сложного. И необычного – тоже ничего.

– А боярыня молодец, не отказывает себе в маленьких радостях жизни, – уходя, философски заметил Михайла.

По пути, когда рассвело, сотник все же не удержался – на первой попавшейся опушке распотрошил сапоги и пояс. Искал что-то такое, что позволяло Страннику действовать крайне нагло и чувствовать за плечами нешуточную защиту.

Ну, должно что-то такое быть…

– Есть! – радостно воскликнул рыжий. – Монеты в пояс зашиты! О, да тут не серебро – золотишко!

– Хм… золотишко… Оп! А вот это уже куда интереснее!

В подошве была спрятана шелковая записка! Даже не записка, а самая настоящая охранная грамота! «Дана Ляксандру Ильину сыну из Ростова…»

Ага, так вот как его звали! Александр Ильин из Ростова.

«Он говорит – я говорю, он делает – я сделал. По нашему приказанью весьма».

И дальше все как у бюрократов положено – подпись:

«Гюрьги Владмирович, кнз Ростова, Суздаля и Владимира».

Юрий Владимирович, ростово-суздальский князь. Будущий Долгорукий! Так вот кто воду мутил! Вот кто оговор затеял, вот кто истинный убийца Юрия и боярина Журавля! Значит, не зря Тимка Кузнечик рассказывал о каких-то тайных делах Юрия с боярином Журавлем. О том, что не сговорились они и Юрий злое задумал. Откуда Кузнечик это узнал? Отец, скорее всего, рассказал… или покойный Юрик… Эх-х…

По возвращении на гостевой двор сотника ждали недобрые вести! Целых две. Во-вторых куда-то запропастился Корота, ну, а самое главное – и это во-первых – на Добровою положил глаз сам князь Давыд! Да, вот уж поистине – пришла беда, откуда не ждали!

– Он на смотрины с сыном, Брячиславом, приехал… И вот, как Добровоюшку нашу увидал, так словно сам не свой сделался, – взволнованно пояснял Ермил. – После смотрин всех дев на пир оставили – нас, слуг, туда не пускали. До утра гулеванили. А потом и не явилась Войша! Челядин старый сказал – мол, поехала в гости к Давыду-князю. Не одна, еще с какой-то девой. Я так думаю – силком увезли. Подпоили иль чего подсыпали…

– А Корота на двор вечером пошел… с той поры и не видели.

– Ну, с Коротой – черт побери, не особо он теперь и нужен, – усаживаясь под старый вяз, махнул рукой Михайла. – А вот Войша… Девку выручать надобно! Перво-наперво узнать – где она? Изяславль – город небольшой, а Воя – девка умная. Сбежать не сможет, так знак подаст… Да, князь Давыд женат? Или вдовый? Впрочем, это я у местных узнаю…

Местонахождение пропавшей девы ратнинцы узнали через пару дней. В гостевой дом, в корчму, явилась некая дева, судя по одежке, манерам да украшениям – служанка из богатого дома. Явилась она в корчму не просто так – про греческих купцов спрашивала, тех, что торгуют любовным зельем… Никого, конечно, не нашла – тут таких купцов и не было! Делать нечего, вздохнула девица да уселась сбитень пить. Тут-то Ермил ее и углядел… Точнее сказать, не саму деву, а браслетик серебряный в виде змейки да гребень рыбьего зуба узорчатый. Подарочки свои! Те, что Добровое дарил.

– Проследить! – живо распорядился сотник.

Сам же пошел во дворе да уселся под вязом – с другом Карасем «за жизнь» поболтать. Заодно о князе Давыде повыспросил.

– Вдовец князь, вдовец. Но зазноба у него в Изяславле – давняя. Женщина строгая, волевая и на вид недурна. Да ты, друже, ее, верно, знаешь. Преслава Никитична Изюмова. Боярыня вдовая.

Вот так-то! Ну, боярыня… ну что тут скажешь? Только позавидовать можно.

– Строгая, говоришь?

Ну, а дальше все было делом техники. При таких-то данных! Уже к вечеру Добровоя вернулась к своим, вся из себя довольная и даже в чем-то загадочная. По крайней мере, так почему-то показалось Ермилу.