Лучшая ученица - Ирис Мэй (2020)

— Я тоже хочу всё услышать, — уверенно попросила она, догадавшись, что барон подумывает, как оградить её от неприятных новостей. — Ты ведь знаешь, мне можно доверять!

— В этом я не сомневаюсь, Гвен, — мягко уверил он. — Но я не хочу, чтобы ты напрасно волновалась.

— Самая пугающая данность лучше, чем бесконечные догадки и предположения, — убеждённо возразила она.

— Хорошо, — де Триен сдался быстрее, чем она надеялась, видимо, признав разумность её доводов. — Если твой опекун не станет возражать.

— Ох, — граф коротко усмехнулся и махнул рукой, демонстрируя поражение. — Уж лучше так, чем эта девчушка попытается самостоятельно что-то разузнать. А это ведь вполне в её духе — правда, Гвеннет?

Гвен смущённо потупилась, вспомнив их с Иви попытку разведки. Наверняка ректор подумал именно об этом.

Они устроились всё на тех же сундуках, жёстких и словно отсыревших. Гвен подавила вздох сожаления и сочувствия, представив, что высокородный, привыкший к удобству императорский советник вынужден будет и ночевать здесь же. Даже ей, с детства привыкшей ко многому, не хотелось бы спать на голых сырых досках.

Впрочем, стоило де Триену начать рассказ, и эти переживания отошли на второй план, показались мелкими и незначительными.

По мере того как барон говорил, де Лаконте всё больше мрачнел и хмурился.

— Понимаете, что это значит? — завершил советник, изложив недавние события. — Нападение произошло не позднее, чем через четверть часа после того, как я покинул императора. За такой короткий срок никто другой не мог бы получить от него нужных сведений, принять решение и отдать приказ. Возможно только одно объяснение…

— За всем происходящим стоит сам император, — договорил за него де Лаконте.

Гвеннет вскрикнула от ужаса и тут же захлопнула себе рот ладонью, хотя, конечно же, снаружи этого невольного восклицания никто не мог услышать.

— Как… Что же теперь будет? — собственный голос показался ей чужим и незнакомым.

Де Триен ободряюще накрыл её руку своей.

— Необходимо как можно скорее рассказать обо всём произошедшем Сен-Моро, — обратился он к графу. — Как вы понимаете, сам я не имею возможности этого сделать, и, кроме вас, мне не к кому обратиться с такой просьбой.

После этих слов надолго воцарилось молчание. Де Лаконте всё больше хмурился и, несмотря на недавнее обещание помочь, не торопился ответить на высказанную просьбу согласием.

— Я понимаю, сейчас всё, что так или иначе связано с этим делом, грозит опасностью… — снова заговорил барон, когда напряжённая тишина начала угнетать.

— Рудольф, неужели ты думаешь, будто я сомневаюсь из страха? — перебил его де Лаконте, не без доли возмущения. — Я размышляю, что нам это даст. Без постановления, заверенного императорской печатью, даже глава Тайной службы не сможет провести обыск ни в одной из тюрем. А если попытается что-то предпринять, то лишь в свою очередь поставит себя под угрозу.

Де Триен в свою очередь долго не отвечал; и, пожалуй, Гвен ещё никогда не видела его настолько растерянным.

— Я не знаю, что ещё мы можем предпринять, — когда он наконец заговорил, это прозвучало безнадёжно, как признание поражения. — Быть может… Император ведь не думает, что Сен-Моро может оказаться осведомлён обо всём. Виконт легко сумеет добиться аудиенции, и тогда, если удастся… — барон поморщился и оборвал себя на полуслове, явно сомневаясь в том, стоит ли высказывать мысль до конца.

— Если я правильно понял, мы сейчас говорим о возможности тайком воспользоваться императорской печатью? — де Лаконте правильно истолковал его недомолвку.

— Я не вижу другого выхода. Конечно, это серьёзный риск, но…