Пока я здесь - Лариса Романовская (2022)

Одна кормит местных кошек у подвалов, иногда одна, иногда вместе со своим сыном Димой, он старше меня на год или два, он умственно отсталый. Иногда Дима тоже сидит на этой скамейке, вертит в пальцах верёвочку, на которую нацеплены бельевые прищепки, и всем говорит «я фефу», то есть «я вяжу». Он очень любит Мелочь, разговаривает с ним, шепеляво и как будто не на человеческом языке. На зверином. А Мелочь разрешает с собой играть и пробует ухватить верёвку с прищепками. Сегодня Димы нету. На его месте сидит бабушка Андрюшки-Андроида из моего подъезда. Андрюшка убежал на детскую площадку, кинул на скамейку рюкзак, сменку, папку – наверное, из музыкальной школы, на обложке ноты… Бабушка покрикивает:

– Андрюша, нам пора идти! Ты меня слышишь? Андрей! Девушка, у вас опять собака что-то схватила!

А, это она мне! И ну да, конечно, Мелочь решил, что дома его не кормят, совсем не кормят, чем только не кормят… Вцепился в кусок засохшего багета. Я наклоняюсь, чтобы выхватить, и вдруг перед глазами плывет картинка… Этот же самый асфальт, по нему веером осколки и какая-то лужа, не снег и не дождь, что-то неправильное, опасное. А сбоку что-то яркое, кислотно-зелёное и типа буквы Т. А ещё я заранее слышу слова, пронзительным голосом Андрюшкиной бабушки: «Там бургасит!..» Чего? Слова, потом будет звон, потом на асфальте вот эти пятна и снова картинка по кругу…

Выпрямляюсь, не понимаю. Но главное, что оно было, это видение. Значит, скоро будет Захолустье. Остальное неважно. Даже то, что Мелочь всё ещё хрупает багетом. Андрюшкина бабушка мне выговаривает, что собака может отравиться, что не надо зевать, когда с собакой…

Но мама особенного Димы ей что-то говорит тихо, наверное, про мою аварию. И бабушка Андрюшки сразу перестает ворчать, наоборот, предлагает мне присесть рядом с ними, подзывает Мелочь, говорит ему строго и важно: «Береги свою хозяйку, понял?»

Мелочь, конечно же, не отвечает. А я стою возле скамейки и пытаюсь вспомнить странные слова. «Там погасит?» Нет, не так. Другое, похожее и непонятное, абсолютно нелогичное… «Бургасит»… Не знаю, что это, на каком языке!

– Андрей! Собирайся! Пора нам. Музыка у него сейчас, предложила вот домой зайти пообедать, а он ни в какую. Хочу гулять, и всё… Вот упрямый, а! Сейчас с площадки не утащишь, потом за пианино не загонишь… Андрей! Последний раз говорю, иди сюда! А ведь способный ребенок, и на сольфеджио его хвалят, и…

– У наших соседей тоже пианино всё время! – Вдруг перебивает её мама особенного Димы. – У одних пианино, а у других скандалы каждый вечер, шум, живём как на вокзале…

Бургасит, бургасит, вроде есть город Бургас, не помню, где именно, не знаю, как ударение ставить, просто видела рекламу на двери турагентства в торговом центре. Да неважно. Надо идти домой, скорее. Но Мелочь опять застрял, намертво. Смотрит на ворону!

С детской площадки прибежал Андрюшка. И не один, а с большим особенным Димой, они вместе запускали игрушечный самолётик. Такие сейчас продаются во всех киосках. Самолётик – вот он, у Димы в руке. Большой, ярко-зелёный. Издали он и вправду похож на букву Т, только с перекладинкой.

Оп-па! Я стою столбом, а Мелочь прыгает между двумя мальчиками – обычным и особенным, пробует ухватить самолётик зубами. А со скамейки несётся голос Андрюшкиной бабушки:

– Вы имеете право потребовать, чтобы они установили железную дверь. У них угловая квартира? Или в тупичке?

– В тупичке, это у нас угловая.

– Ну вот, пусть ставят дополнительную дверь или тамбур! Только не решёткой, а сплошной. Тамбур гасит любые звуки! Раз они производят шум, то должны…

Я реагирую быстрее, чем соображаю. Дёргаю к себе поводок, Мелочь, кажется, визжит. И потом мгновенно дёргаю обоих, Андрюшку и Диму, на себя, как в боевом приёме, в единоборствах, не знаю в чём… Андрей выкручивается, Дима сам меня сдавливает, у него очень крепкие руки. Димина мама ахает и подскакивает, Андрюшкина бабушка верещит и…